— Потом, потом, — богиня нетерпеливым жестом отогнала надоедливых созданий и снова посмотрела на меня. — Итак, дикий маг... Когда ты направлял себя в мои руки, ты говорил за себя или за всех дикарей?

— За себя?

— За всех дикарей?

— В мои руки...

— За всех, за всех...

— Говорил?..

— За себя, — сказал я, стараясь не отвлекаться на галдёж сказочной мелюзги. — Я говорил за себя.

Фериссия смотрела на меня исподлобья.

— Жаль, — с неподдельным разочарованием протянула она. — Если б ты был король или жрец, от тебя бы была хоть какая-то польза... Что ты делал там, в городе?

— Изучал магию... Ещё — чинил такие... Вещи... Которые могли делать всякие... Другие вещи... Такие... Навроде магии, но только без магии...

— Магия, магия... — перебила меня богиня. Лицо её выражало неудовольствие. — Вы так далеко зашли в своих фетишах, что перестали замечать чудесное там, где его больше всего. Задумывался ли ты о том, что в маленьком семени, из которого вырастает целое дерево, заключено больше волшебства, чем в самых сложных твоих заклинаниях? Но нет: вы по-прежнему считаете себя самыми умными, а природу — так, недоразумением, подспорьем для создания ваших игрушек... Чего ты хочешь?

Последнее было сказано резко. Я вздрогнул.

— Я?..

— Ты, ты. Подобные тебе не придут, если им не будет что-нибудь нужно.

— Я... — я сглотнул и напряг все силы, чтобы голос мой звучал ровно. — Я прошу, чтобы Ты помогла мне спасти Димеону.

— Димеону?.. — бровь женщины приподнялась.

— Твою жрицу, — поспешил пояснить я. — Она осталась там, в городе, совсем одна... Завтра её убьют.

Богиня молчала.

— Она хорошая девочка, — попробовал я ещё раз. — Очень отзывчивая. Очень добрая. Честная. Она несла Твоё слово в земли дикарей, и дикари... Её пленили. Если её не спасти, она погибнет.

Молчание затянулось — даже лесные создания смолкли, ожидая ответа Фериссии. Наконец, та пожала плечами:

— Почему ты думаешь, что я захочу с этим что-то поделать?

— Но... Она ведь Твоя жрица!

— Вздор, — вяло откликнулась Хозяйка лесов. Её лицо приняло скучающее выражение. — Вам, городским жителям, погрязшим в своих страстях и желаниях, этого не понять, но смерть по своей сути так же естественна, как и жизнь. Это — просто этап в нашем вечном пути. Это — итог.

Я почувствовал, как последняя надежда покидает меня:

— Но ведь... Димеона...

Богиня нетерпеливо тряхнула головой:

— Она такая же смертная, как и ты, как и любой из вас. Думаешь, я буду жить вечно? Когда-нибудь это солнце погаснет, реки высохнут, а земля превратится в безжизненную пустыню. Когда не станет ни луга, ни леса, когда вымрут звери и исчезнут растения, я тоже уйду. Разница между нами лишь в том, что мою жрицу будут помнить, а обо мне вспоминать будет некому. Так кто же из нас должен страшиться смерти?

Я молчал. Толку-то было спорить? Боги и старшие волшебники редко прислушиваются к мнению аспирантов.

— И потом, — Фериссия сделала жест, словно переворачивая невидимую страницу. — Даже если бы я согласилась... Как, по-твоему, я должна была бы ей помочь? Ты говоришь, её пленили дикари города, а город — это отнюдь не моя стихия. Что я могу сделать для той, что сама отправилась к дикарям, оставив путь, что я для неё приготовила?

— Оставила путь...

— Приготовила...

— Что я могу сделать... — разнеслось над поляной.

— Ты... Ты могла бы дать ей силу, — предположил я.

— Сила у неё и так есть, и ты это знаешь, — возразила богиня. — Я не дам смертному силы больше, чем он сможет унести.

— Да, конечно... — кивнул я. Почему-то вспомнилось Управление, где каждый кэрролл приходилось вымаливать, заполняя всевозможные ведомости. — Разумеется, я... Я просто надеялся, что Ты придёшь за ней, вот и всё.

Фериссия встала. Движение было настолько резким, что стая крылатых существ, осмелившихся приблизиться к её трону, бросилась врассыпную, а фавн, подошедший к ручью напиться, опрометью ринулся прочь через кусты. Богиня сделала шаг вперёд и вперила в меня взгляд моментально ставших донельзя серьёзными глаз.

— Повтори, — сказала она, и в её голосе послышались ледяные нотки. — Повтори! Что ты хочешь, чтобы я сделала?!

— Ну... — я облизал пересохшие губы.

— Повтори!

— Э-м-м... Чтобы Ты помогла ей?..

— Всю фразу. О чём ты просишь меня? Живо!

— Я... — я прокашлялся. — Я прошу Тебя прийти за Твоей жрицей, Димеоной Миянской, и спасти её... О, Хозяйка лесов!

Хозяйка лесов запрокинула голову и расхохоталась. Это не было смехом любящей матери или щедрой кормилицы. От её хохота у меня по коже побежали мурашки.

— Ха. Ха, ха, ха! — выкрикивала она. — Воистину, сегодня удивительный день, мои дорогие!

Вокруг быстро темнело. Деревья, минуту назад казавшиеся воплощением безопасности и уюта, вдруг обернулись корявыми силуэтами. Весёлый гомон стих —