одной стороны, если бы взяла моя, мы и к утру не добрались бы до  них. Но снежинка была настроена категорически.

– А вот и детки! – на пороге шикарного загородного дома встречает мама, чуть ли не с хлебом и солью, в своем фирменном фартуке и с очаровательной улыбкой.

– Боже, Дам, какая она у тебя куколка! – тут же протягивает руки к Еве, и та шагает ей навстречу, попадая в крепкие, совершенно свойские объятия.

– Здравствуйте, – смущается моя девочка.

Это она еще отца не видела, усмехаюсь про себя.

– Здравствуй, милая, наконец-то мы с тобой познакомились! Меня зовут Надежда, но мне будет очень приятно, если ты, как и Дам, будешь звать меня “мама”, – тут же заявляет с ходу родительница, заставляя Еву зардеться и растеряться.

Заметив это, мама тут же добавляет:

– Но только если тебе будет так удобно, конечно, – улыбается моя любимая и родная женщина. – Я всегда мечтала о дочке, но вот не сложилось.

– Хорошо, я попробую, – смущенно отвечает Ева, сжавшись, как воробушек.

– Дамирушка, иди обниму, – теперь черед маминых объятий дошел и до любимого сынули. Да я, собственно, и не против.

– Так, Наденька, дети приехали? – из-за угла появляется отец.

Я взял Еву за руку и как раз вовремя, она застыла при виде отца.

– Таир, – протягивает руку моей крошке. – Отчество не скажу, оно слишком мудреное, – но я-то знаю, почему отец его не говорит. Даже спустя столько лет, отца своего он так и не простил. – Можно просто…

– Папа? – на лице моей снежинки появляется робкая улыбка.

– Конечно, – смеется отец. – Ты же своя, в семье. Так что все правильно! – подмигивает ей и притягивает, чтобы обнять. – Наденька, давай кормить наших деток, а то вон какие худенькие, – и это явно не в мой адрес.

Такое ощущение, что с появлением Евы в доме моих родителей они будто ожили, заиграли новыми красками. Мама улыбается и совсем по-другому смотрит на меня. Ее глаза светятся счастьем. Я же не могу отвести глаз от снежинки, которая что-то активно и увлеченно обсуждается с моим отцом.

Очаровала.

Она их очаровала и сразила наповал своей нежностью, хрупкостью и утонченностью. Я даже не сомневался, что все так и будет! Ева совершенно точно пришлась по душе обоим родителям. Теперь они могут быть спокойны, что их сын в надежных, любящих и любимых руках.

За столом ведется непринужденная беседа о природе, погоде и, конечно же, мама увлеченно рассказывает постыдные истории из моего детства. Это, кажется, вообще любимая тема всех “матушек”, вспомнить, как ты в два года напялил колготки на голову. Но главное, в жизнь снежинки никто не лезет. Родителей я предупредил заранее, позвонив и объяснив Евину ситуацию.

Мама с удовольствием ее приняла как дочь, сказав мне на ушко, что они с папой постараются сделать все, что от них зависит, чтобы эта девочка почувствовала себя частью нашей семьи. Ну и, естественно, наказала не обижать ее.

– Мам, ты за кого меня принимаешь? – нахмурился я, потому что понимаю, что она не шутит.

– Извините, что влезаю в ваш разговор, но хочу поблагодарить вас за такого прекрасного мужчину, как ваш сын. Я уверена, что Дам никогда меня не обидит, – говорит Ева. А у мамы на глазах появляются слезы, и все пошло-поехало, снова обниматься!

Домой в тот вечер вернулись поздно и с ощущением, что все правильно сделали.

Все идет именно так, как нужно.

Сейчас именно то время, что мы заслужили для себя. Я за свои скитания в поисках любви и семейного счастья. Ева за свои потери.

Кстати, Алевтина Петровна с нами связь держать отказывается. И Ева попросила меня организовать, чтобы за ней хоть кто-то приглядывал. Поэтому женщина, якобы от соцслужбы, частенько к ней наведывается с продуктами и лекарствами. Та бодра и живет, как будто так всегда и жила. Я пытался разок с ней переговорить, но меня даже не пустили за порог квартиры. Ничего не изменилось.

Дату росписи назначили через пару дней после семейного ужина у родителей.

Да, не обошлось без того, чтобы я не влез и не ускорил этот процесс. А то удумали: ждать три месяца. Три? С ума сошли! Женщина еще меня уверяла, что мне, намекая на мой возраст, подумать бы не помешало. В общем, я в тот раз был зол до жути. Пришлось дернуть за связи да так, что нас уже готовы были расписать хоть через пару часов. Однако пару дней я взял отсрочки. Ева хотела подготовиться и позвать родных. Сочинская родня была в курсе, но извинялись, что приехать не смогут, но взамен ждали нас уже в качестве мужа и жены к себе в гости, и пламенно обещали сыграть для нас еще одну свадьбу.

Я представлял Еву в белом пышном платье. Как это обычно бывает. Но меня ждал еще более сногсшибательный вау-эффект!

Мой мир озарила вспышка, когда я увидел ее, выходящую из машины прямо у ЗАГСа в платье цвета шампани с юбкой, плавно струящейся легкой тканью к стройным ногам, обутым в милые туфельки в тон. Чуть приоткрытые плечи, красиво и сдержанно обрамленное декольте, и мое колье, что я ей подарил накануне. Ведь эту ночь она ночевала у  Златы. Маленький девичник.

А я с Громом просидел в офисе с бокалом виски. Расслабиться мне тогда не помешало, потому что я жутко нервничал.

Нет, я не сомневался в правильности действия. Это решение – одно из самых что ни на есть верных, я был уверен в Еве на все сто, и абсолютно на столько же в своих чувствах к ней. Но все равно мандражировал, просто как мальчишка, что не ускользнуло от глаз Громова...

“– Все заголовки газет завтра будут пестрить вашими фото, – усмехается друг. – Это же чуть ли не свадьба века!

–Плевать, – делаю обжигающий глоток виски.

– Когда собираетесь уезжать? Слушай, хватит нервничать, будто в первый раз женишься, – снова его усмешка.

– А ты знаешь, как в первый. Потому что с Евой я наконец почувствовал себя живым…”

Вот это была чистая правда. До нее я не жил, а существовал.

Приняв ее похолодевшую ладошку в свою, сжал ее, желая согреть. Маленькая и такая хрупкая, светится от счастья и трясется от волнения, прямо как и я. Мне