— Забывать стал, — мрачно усмехнулся Иоанн. — Погибели моей хотят и разорения земли Русской.

VIII

Малюта приказал Васюку Грязному сопровождать его. Князь Владимир встретил опричников спокойно и отослал прочь охрану.

— Чем порадуешь, Григорий Лукьянович? — спросил он Малюту с достоинством.

— Да ничем! — грубо ответил Малюта. — Не запирайся, князь! Не укрывай истину. Злодей Молява на тебя донес и трижды подтвердил, что ты его подкупил и яд передал для того, чтобы извести государя нашего и тем порушить весь строй державы русской! Не брат ты ему, а враг давний. Вспомни, князь, как ты отказывался присягать царевичу, вспомни, князь, как ты деньги раздавал посадским, чтобы кричали твое имя на площадях, вспомни, князь, как твоя матушка Ефросиния подговаривала бояр тебе престол передать, вспомни, князь, как ты с конюшим Федоровым и боярами в стачку вошел и опричнину на чем свет стоит поносил, вспомни, князь, все свои изменнические замыслы! И отвечай чистосердечно на прямой вопрос: виновен али нет в намерении отравить государя?

Князь Владимир долго молчал, пристально вглядываясь в лицо Малюты. Дьяк Михайлов наконец прервал тягостную тишину, вытащил из кошеля грамоту, приблизился к окну и начал читать внятно и громко, обращаясь к подсудимому:

— Знаком ли тебе Молява повар?

— Знаком. Да кто его не знает!

— Давал ли ты ему пятьдесят рублей? Или какие другие деньги? — спросил Грязной.

— Давал за услуги, когда к себе приглашал на пиры. И сыновей его брал на кухню, когда слуг недоставало.

— Вот-вот, князь, сознавайся. Легче станет, — бросил отрывисто Малюта.

— Знал ли Василя Чиркина, Стефана Бутурлина и рыболовов, которые на тебя показывают? — продолжил дьяк Михайлов.

— Никаких рыболовов я не знал, а что на меня показывают — ложь!

— Дьяка Якова Захарова к себе приглашал? — вмешался в допрос Малюта.

— Приглашал. Что в том дурного? Он грамоту мне в Военный приказ писал.

— А с пушкарями насчет чего разговор вел? — нажимал Малюта.

— Да как мне не вести с пушкарями речь, когда меня на татар государь отправил. Мало ли с кем я беседовал?!

— Сознавайся, князь. Освободи душу от зла! — порекомендовал Старицкому Малюта. — Покайся! Не забывай про деток собственных и княгинюшку пожалей. Запираться будешь — не уцелеешь. Опустись на колени — моли государя о прощении. Глядишь, и в Кириллов сошлет или в Соловки. Год пройдет, два или три — живой останешься, а живого вернуть из дальних краев разве трудно? Мертвого с того света не воротишь и живой водой не отольешь.

— Бог свидетель, Григорий Лукьянович, нет на мне вины! Что было, то было — не отказываюсь. Недоброхотов царя я сам уличил. Разве забыл? За что меня теперь под топор подводить? Никогда я не желал погибели брату своему. Видит Бог, не желал я пролития священной крови. Правил и воевал честно!

— А не говорил ли ты, когда государь удел тебе переменил, что потомки Ивана Калиты Старицких ограбили да семью твою по миру пустили?

— Упаси Бог…

— Бога не трогай, изменник и братоубийца! — воскликнул Малюта. — Сознавайся, пока час твой не пробил! Чай, забыл, перед кем стоишь? Ты на суде, а не на пиру. Твое место на дыбе в застенке, а не на воле. Сколько христиан на тебя показало — ты всех лжецами обругал! По-христиански ли это? Государь тебя врагом объявил, а не братом, вины твои представив не голословно, но ты судом пренебрегаешь и как змея подколодная ведешь себя. Честно ли это, князь?

— Хорош суд! — вырвалось у Старицкого. — Схватили невинного человека и мытарят. Позора лишнего не желаю, потому перед вами и ответ держу. Только разве это суд? Опричники твои моих слуг еще в Старице побили. Соглядатаи опричные возле меня пчелиным роем вились в Нижнем Новгороде. В слободу не пускаете. Здесь войском обложили, что псари волка.

— Зови княгинюшку, князь Владимир! К ней тоже вопросы имеются, — приказал Малюта. — Она поумнее тебя будет. Смекнет что к чему. Может, тебе совет мудрый подаст. Простит нас, грешных, что мы почивать ей спокойно не дали.

IX

Ночью, когда опричники ямскую станцию в кольцо брали, крепко шумели — в литавры били, на трубах играли, «гойда! гойда!» кричали. Княгиня давно сон с себя стряхнула, оделась и у дверей ждала. Когда позволили войти в горницу, где суд над мужем чинили, сразу явилась. Лицо и фигура княгини несли на себе печать благородной фамилии, к которой она принадлежала. Князья Одоевские служили при Иоанне III Васильевиче, были весьма воинственны, отчий край берегли, давая отпор литовским набегам. Одного из них, князя Семена Одоевского, литовцы убили в приграничном сражении. Князь Роман Иванович Одоевский вместе с князьями Трубецким, Воротынским и Оболенским при послах состояли и к первейшим русским родам относились, владея городом Одоев и другими посадами. Настолько они были знамениты и богаты, что татарский хан Менгли-Гирей через гонцов своих нагло требовал у деда Иоанна:

— Исстари одоевских городов князья давали нам ежегодно тысячу алтын ясаку…

Однако получил резкую отповедь от великого князя:

— Князья Одоевские нам служат, мы их кормим и жалуем своим жалованьем, а иных князей Одоевских жребии за нами!

Судьба же князя Никиты Одоевского еще скрывалась во тьме. Княгиня поклонилась опричникам и через силу произнесла слова гостеприимства:

— Слуги царские! Милости просим в наш дом.

Малюта усмехнулся, но злую речь чуть пригладил:

— Вот муж твой князь Владимир, несмотря ни на какие увещевания, не желает сознаваться в содеянном. Может, ты, княгинюшка, ему что присоветуешь? Разошлют вас по монастырям, ежели умолишь пресветлого государя, а там хоть и не сладко живется, но все-таки дышать будете. Сознайтесь в умысле злом — иного пути у вас нет. А не сознаетесь — предстанете перед очами царскими. С государем иной пойдет разговор. Не захотели с Малютой да с Грязным по-доброму дело вести, так царский гнев в полную меру испытаете!

— И с грозным царем лучше беседу вести, чем с его неразумными холопами, которые оговорам верят, петлю потуже затягиваю да псов кровожадных натравливают на людей невинных да детей малых! — воскликнул в отчаянии князь Старицкий.

В тот момент дверь распахнулась, и в комнату вбежала девочка, еще не подросток, чертами и лепкой личика вылитая копия матери, с большими голубыми глазами отца. Бросилась она к нему и прижалась лицом к коленям. Малюте приходилось и над детьми расправу творить, однако, признаться, не любил он ни жизни их лишать, ни в чужие руки отдавать. Между тем Иоанн между преступником осужденным и его семьей различия не делал. Яблоня от яблони недалеко падает. Если выдергиваешь дерево, то с корнем. Не выкорчуешь пень, оставишь — не ровен час, зазеленеют на нем побеги, укрепятся, пойдут в рост и вширь: такой дубок вымахает — не остановишь. Ненависть затаит, а когда час подойдет, и старая обида вспомнится. Малюта дал знак опричнику Болотову. Девочку поднял опричник Болотов и пошел с ней в сени.