У Стэндиша везде есть уши, чуткие, всегда настороже, — всё его старые знакомые еще со времен, когда он был одним из крупнейших застройщиков в городе, и, когда Юл Сингх, как он и ожидал, дает ему отлуп, он снова прибегает к их услугам. «Я хочу, чтобы он знал, что детские игры кончились, — говорит он Ормусу и Вине. — Он должен понять, что переговоры будут вестись на высшем уровне. Для этого мне необходима внутренняя информация». Он не упоминает о том, что первой полученной им новостью стало сообщение, что ему самому нужно быть крайне осторожным. Его бывший любовник Сэм Тропикана прослышал, что он вернулся. Были высказаны откровенные угрозы, кое-кто стал свидетелем того, как побагровевший Сэм метал громы и молнии в мрачных интерьерах эксклюзивного клуба «Никербокер», а также в менее формальной атмосфере — на улице у пиццерии «Катанья» в Бронксе, рядом с мясным магазином братьев д'Ория и церковью Пресвятой Богоматери Маунт-Кармель на 187-й улице. Нельзя было закрывать глаза на тот факт, что Сэм Тропикана стал большой шишкой, но Стэндиш не собирался впадать в панику.

«Забудьте об этом, это всё в прошлом, — говорит он информаторам. — Время течет только в одном направлении, я не верю во вчерашний день».

Наконец эта команда является с хорошей новостью, и когда Юл Сингх, опираясь на руку Уилла, входит в зал аукционов в Сан-Нарцисо, Калифорния, — в старейшее здание города, построенное еще до Второй мировой войны, — в темное лобби, пахнущее воском и бумагой, с натертым до блеска полом красного дерева, его приветствует постукивающий тростью Малл Стэндиш.

— Ты?! Какого хрена! — в полном замешательстве и без тени элегантности вопрошает Юл.

— Похоже, твоя дымовая завеса не сработала, ЮСЛ, — ухмыляется Стэндиш. — Теперь наверняка кому-то не сносить головы.

— И что ты тут делаешь? — быстро придя в себя, спрашивает Юл.

— Позволь, сначала я расскажу тебе, что тут делаешь ты, — отвечает Малл. — Оказывается, ты интересуешься заговорами, подпольными организациями, военизированными отрядами, короче — всеми параноидальными штучками американских правых. Кто знает почему. Ты здесь, чтобы прицениться к памятным вещицам какой-то уже не существующей иммигрантской группы заговорщиков, которая, было время, писала на стенах домов слово «Смерть». Никогда не спорь с трубой. У них был символ — труба. Мило.

— Да, глубоко копнул, — огрызается Юл. Самообладание уже вернулось к нему. — Позволь напомнить тебе о законах Вселенной. Закон Диснея: никто не трахает мышь. В моей версии это звучит так: никто не трахает вошь, это я. Закон Исаака Ньютона: сила действия равна силе противодействия. Но так было раньше, до телевидения, и в Британии. Я скажу: нет, сэр, сила противодействия не будет равной, если я вообще что-то понимаю. Ты трахаешь меня, я трахаю тебя дважды и твою младшую сестренку в придачу. Не спорь с трубой, ты правильно понял. Ты разве не знаешь, что я играл на кларнете? Так что условия сделки таковы. Это закон законов. Орел — выигрывает Юл, решка — ты проигрываешь.

— Рад был с тобой побеседовать, — отвечает Стэндиш и уходит: нарочито медленно, как повернувшийся спиной к быку матадор. Нередко в битве презрение побеждает быка. Иногда, однако, бык вонзает рога вам в спину.

Судебные баталии между двумя самыми щеголеватым мужчинами музыкального мира — легендарным боссом «Колкис Рекордз» и менеджером всемогущей группы «VTO» — сотрясают бизнес. Военные действия ведутся оружием, которому в английском нет названия. На эзотерическом правовом поле боя у Стэндиша действует целая команда индийских адвокатов, и «Колкис Рекордз» становится мишенью для армады судебных исков и арсенала судебных постановлений. Компания звукозаписи в долгу не остается. Они как сцепившиеся пауки, а музыка «VTO» — застрявшая в их липкой паутине муха.

Вина спрашивает Стэндиша:

— А мы не могли бы как-нибудь… ну, не знаю… договориться, что ли?

— Нет, — отвечает он.

— Это ведь никогда не кончится, — говорит Ормус.

— Кончится, — уверенно заявляет Стэндиш. — Я тебе объясню, что происходит. Мы пытаемся выиграть уже проигранную нами войну. У него есть ваши подписи, а у нас — только индекс вредности. И если мы будем раздражать их достаточно долго, если под арестом окажутся достаточно большие суммы из их оборотного капитала — ведь они ведут судебную тяжбу, — тогда в конце концов он придет и сядет с нами за стол переговоров.

— И это всё? — разочарованно спрашивает Вина. — Это всё, что у тебя есть?

— Да, это и индийские адвокаты, — невозмутимо отвечает Стэндиш. — Это мастера судебных проволочек. «Джарндисы против Джарндисов»[249]— для этих ребят такие дела как прогулка по парку. Они марафонцы, и Юл это знает. Это золотые медалисты по части волокиты.

— Но что, если… — начинает Ормус, но Стэндиш прерывает его.

— Это прямая дорога, вход через парадные двери, — продолжает он. — Может быть, есть и проселочная дорога, черный ход. Но не спрашивай меня об этом. Возможно, мы никогда ее не найдем, по крайней мере точно не сейчас.

Продано более двадцати миллионов экземпляров альбома «Quakershaker», спродюсированного самим Ормусом на «Масл Шоулз и Монтсеррат» (Юл Сингх ни разу не появился в студии), на все вырученные деньги, до последнего пенни, из-за судебной тяжбы наложен арест. После своего возвращения из Европы Юл Сингх приглашает Стэндиша (оплачивающего все это время текущие расходы Вины и Ормуса из своего кармана) в свой офис в Нью-Йорке — просто поговорить. За неделю до назначенной встречи власти начинают атаку на Ормуса и Вину.

Малл Стэндиш принадлежит к числу людей, не верящих в совпадения. Он нанимает еще адвокатов, индийцев и неиндийцев, но за кулисами сам лично дирижирует защитой. Чем больше трудностей встает перед ним, тем сильнее его энергия, тем более целенаправленны его действия. Он организует концерты в поддержку Ормуса, в которых принимают участие «Филморз», «Ист энд Вест», Дилан, Леннон, Джоплин, «Кантри Джо энд зе Фиш»[250]. Лестные характеристики Ормусу дают мэр Линдсей, Дик Каветт[251]и Леонард Вудкок, председатель Объединенного профсоюза работников автомобильного транспорта, — все они говорят о цельности его натуры и неоцененном вкладе в искусство. В суд поступает иск с требованием поднять документы по его делу и отменить решение иммиграционных властей. В иммиграционный комитет тоже подают апелляции.

В июле 1974 года апелляция отклонена. Ормусу вновь дают два месяца, чтобы покинуть страну, или он будет выдворен из страны силой.