Эта часть побережья везде окаймлена мелями, так что к берегу очень трудно подойти. Мне кажется, самый безопасный проход лежит на юге, при этом следует все время держаться относительно берега так, чтобы материк оставался по борту. Проход легко найти по данным широты, которые приведены выше. Над южным мысом возвышается холм; северный мыс – низкая песчаная коса, которая тянется почти на 3 мили к северу, постепенно повышаясь дальше. Питались мы здесь главным образом черепахами, на ловлю которых приходилось выходить на 5 лиг в море; к сожалению, из-за ветра мы не могли запастись ими вдоволь. Однако, вспоминая о черепахах и рыбе, выловленной неводом, вряд ли стоит жаловаться на эту страну.

Все, что удавалось достать, мы делили поровну между членами команды; самый плохой матрос получал столько же, сколько и я. Это правило должно непременно соблюдаться всеми командирами кораблей в подобных плаваниях.

На прибрежной песчаной полосе и песчаных холмах у моря росли морской портулак[220] и бобы, которые обвивали стелющуюся виноградную лозу. В вареном виде портулак вкусен, бобами также не следует пренебрегать. Вначале все предназначалось для больных. Самым лучшим видом зелени, обнаруженным здесь, оказалось таро (верхушки называют коко), называемое в Вест-Индии индийской капустой; таро росло на болотистой местности и заменяло нам шпинат. Корни его – их можно пересаживать – невкусны.

Мы обошлись бы без них, будь у нас вдоволь верхушек этого растения; однако оно росло далеко от нас, и требовалось много времени и людей, чтобы собрать в достаточном количестве корни и верхушки этого растения. Капустных пальм здесь немного, да и те в большинстве низкорослы и дают так мало плодов, что не стоит тратить времени на их сбор. Так же обстояло дело с большинством плодов, обнаруженных нами в лесу.

Помимо животного, о котором я уже упоминал и которое туземцы называют «кенгуру», здесь водятся волки, опоссумы – животные, напоминающие крыс, змеи – как ядовитые, так и безвредные. Домашних животных нет, за исключением собак (мы видели только одну собаку, она часто приходила к нашим палаткам и поедала кости)[221].

Кенгуру здесь водятся в большом количестве, и мы встречали их каждый раз во время прогулки. Наземных птиц немного; это главным образом коршуны, ястребы, какаду белые и коричневые, очень красивые попугаи двух или трех видов, утки и другие небольшие птицы. Из морских или водяных птиц мы видели тут цапель, свистящих уток, которые гнездятся на деревьях, больших кроншнепов и других, однако их немного. Кое-кто из джентльменов, совершивших прогулку в глубь страны, видел в ночное время диких гусей.

Насколько я мог заметить, холмы здесь чередовались с равнинами, леса – с лугами. Почва на холмах сухая, твердая, каменистая, на ней растет тощая грубая трава и некоторые виды деревьев. Почва равнин и долин песчаная, кое-где глинистая, но встречается и каменистая, такая же, как на холмах; там растет высокая трава, есть лес и кустарники. Везде встречается множество муравейников, высота некоторых 6–8 футов, а окружность в два с лишним раза превышает высоту.

Лес не отличается разнообразием. Наиболее распространено «смоляное дерево» (gum tree), оно такое же, как в южной части этого побережья, однако деревья здесь не столь крупны. По берегам реки и немного дальше в глубине страны есть мангровые заросли, кое-где они тянутся на милю в сторону от реки. Здесь немало источников и ручейков с пресной водой. Несколько речушек течет близко друг от друга, но все они находились далеко от места нашей стоянки. Хотя воды в это засушливое время года мало, мы не испытывали недостатка в ней, пользуясь источниками, расположенными близ нашей стоянки.

Воскресенье, 5-е. Днем слабый юго-восточный ветер, ясная погода. Не собираясь сниматься с якоря до утра, я послал две шлюпки к рифам на поиски черепах и моллюсков. Во время отлива я осмотрел с марса мели и убедился, что за рифом Тартл также виднеются банки, причем некоторые из них выдаются над водой. К северо-востоку от рифа Тартл море было совсем чисто, и я решил идти в крутой бейдевинд в этом направлении; если бы там не оказалось прохода, мы могли вернуться.

Вечером возвратились шлюпки, привезли черепаху, ската и больших моллюсков; на душу досталось по полфунта, в каждой раковине было почти по 2 фунта «мяса». Кроме того, ночью нам удалось поймать несколько акул. Рано утром снова послал ял и катер к рифу Тартл, ибо я не намерен был сниматься с якоря до середины отлива, когда обнажатся мели. Незадолго до 8 часов подул ветер. Я приказал шлюпкам вернуться на борт; привезли черепаху. Стали выбирать якорь, но ветер крепчал, и это вынудило нас снова отдать якорь.

Глава восьмая. Плавание от бухты Индевр до мыса Йорк

Понедельник, 6-е. Юго-восточный ветер. В 2 часа дня ветер стих, вступили под паруса и шли круто к ветру на NOtO. Риф Тартл был с наветренной стороны. Впереди нас на катере промеряли глубину. Вскоре по обе стороны катера показались мели. В 4.30, пройдя 8 миль, приняли сигнал с катера, предупреждавший нас о мели в том месте, где мы меньше всего ожидали ее встретить. Повернули на другой галс и лавировали, пока катер не продвинулся дальше к востоку. Приближалась ночь, поэтому разумней всего было отдать якорь.

Стали на якорь на глубине 20 саженей, грунт – ил. Река Индевр была на SW 52°, мыс Бедфорд – на WtN½N, в 5 лигах. Самая северная видимая нами земля, напоминающая остров, была на севере, песчаная мель, часть которой виднелась на поверхности воды, – на северо-востоке, в 2–3 милях от нас. На пути от рифа Тартл до места якорной стоянки глубина изменялась от 14 до 20 саженей, но почти в миле к ONO, там, где был катер, она не превышала 4–5 футов; дно каменистое. Однако с борта мы этого не видели. Утром шторм от SO, поэтому мы вынуждены были вытравить больше каната и спустить брам-реи.

Вторник, 7-е. Штормовой ветер от SO, SOtS и SSO, облачная погода. Днем во время отлива я с несколькими офицерами пытался увидеть с марса проход между мелями, но не обнаружил ничего, кроме бурунов, которые простирались от S к О и NW в море насколько хватало глаз; это была, видимо, не сплошная отмель, а ряд мелей, примыкающих одна к другой.