– Виталь, разбудил? – сказал Шлыгин в микрофон крохотного «Эрикссона». – Слушай, у нас тут некоторые обстоятельства… В общем, хорошо бы ты срочно приехал. Нет, до завтра не терпит… Давай. Жду.

Поднялся со скрипнувшего стульчика и ушёл, сообщив Гоше:

– Если что, я у себя буду.

Дверь за ним хлопнула.

Трамвай, помогая ножом, с треском подрал с Жени остатки надетой под свитер тёплой рубашки… И даже подался на шаг назад, присвистнув:

– Во дела, блин!..

Гоша с Ключом немедленно оказались подле него и тоже стали смотреть, и даже Славик покосился узнать, что они там такого увидели. Коронационную татуировку вора в законе?..

Действительная причина, побуждавшая молодого шофёра даже в летнюю жару ходить с длинными рукавами, оказалась совершенно не романтичной. Вся грудь и руки у Жени Крылова были испятнаны шрамами ожогов. От неестественной позы сросшаяся кожа натянулась неровными полосами и морщинами.

– Где?.. – только и спросил Славик, чувствуя, как сводит желудок.

– Дружка из бэтээра вытаскивал… – просипел Женя. Гоша хохотнул и стал сворачивать газеты жгутом.

– Керосинчику принести? – деловито спросил Ключ. Гоша отмахнулся:

– Да ну тебя с твоим керосинчиком… Пожара захотел? И так обойдёмся!

– Слышь, мужики! – сказал Славик. – Решили мочить, ну и оформляйте быстрей… А это нехрен!..

– Что? – оскалился Гоша. – Очко на минус пошло? Тоже мне, целка завелась. Иди, поблюй во дворе!

Славик обматерил его и действительно вышел во двор, с грохотом захлопнув за собой железную дверь. Гоша повернулся к беспомощно висевшему Жене:

– Пой, пташечка, пой… Расскажешь папочке, откуда ты у нас тут такая взялась?

Женя молча смотрел, как он всё туже скручивает в руках жгут. А потом – щёлкает импортной зажигалкой.

Скунсу доводилось проникать на объекты, по сравнению с которыми «Инесса» была детской песочницей. Система охраны оказалась настолько трогательно-убогой, что предположить оставалось только одно: пулковские полностью уповали на авторитет. Естественно, фирма нигде не числилась как официальная штаб-квартира бандитов, но неофициально об этом знал весь заинтересованный мир. Так что желающим предоставлялось пенять на себя.

Скунс влез по кирпичной стене, которую – видимо, ввиду очевидной неприступности – вообще никак не сторожили. Подтянулся и заглянул на территорию. Обширный двор был пуст, только залитый снежной жижей асфальт блестел в свете двух фонарей, да под свесом крыши гаража, в глубокой тени, возникала и пропадала красная точка – огонёк сигареты. Наёмный убийца оценил ритм затяжек и понял, что человек отчаянно нервничал.

– Дед Махму-у-у-уд… – донеслось изнутри гаража. – Прости, дед Махму-у-у-уд!!!

Стены в гараже были хорошие, толстые, специально предназначенные не нервировать окрестности автомобильными звуками. Вот и теперь прохожие, случись таковые на улице, не услышали бы вообще ничего. Скунс – благодаря натренированному слуху – не только услышал голос, но и узнал его. Человек, куривший под козырьком крыши, нервно затоптал сигарету и дёрнулся было к гаражной двери, но остановился на полдороге, выругался и извлёк из пачки новую сигарету.

Скунс, если судить по его собственным меркам, действовал почти не скрываясь. Секунд через тридцать он завис у охранника над головой, но Славик не увидел и не услышал его. Он вообще не подозревал о присутствии постороннего, пока прямо сверху не протянулись руки и не сцапали его за шею, так что дыхательное горло оказалось наглухо перекрыто. Пока Славик таращил глаза и, забыв про «стечкина» в кобуре, судорожно, хватал эти руки в попытке вернуть себе способность дышать и кричать – его оторвали от земли и вознесли за край крыши. Ещё через несколько секунд он прижимался лицом к мокрому шершавому рубероиду и наконец-то мог наполнить воздухом лёгкие, но на горле по-прежнему лежали чуткие и очень жёсткие пальцы, так что на героические глупости совсем не тянуло.

Женя Крылов в гараже закричал снова. Сквозь крышу были очень хорошо слышны все подробности. Славик вздрогнул, понимая, что сам угодил в сходную ситуацию. Животное чутьё подсказывало ему: человек, державший его, никакими комплексами не мучился.

– Ну? – дохнул в ухо голос, незнакомый, но очень зловещий. – Кто ещё в здании?..

Приоткрыв гаражную дверь. Скунс сразу увидел подъёмник. Расчаленный на штангах голый и окровавленный Женя висел неподвижно, уронив голову на грудь. Сквозняк нёс запах страдания и палёной человеческой плоти. Рядом с эгидовцем никого не было. Трое пулковских устроили себе перекур – из дальнего угла слышались голоса и щелчки открываемых пивных жестянок. Гоша с корешами излишней эмоциональностью не отличались, но небольшой допинг был весьма кстати. Киллер не мог их разглядеть за штабелем каких-то коробок, но и сам оставался для них невидимым. Подобрав брошенную верёвку, он быстро привязал её к полоске скотча, свисавшего с одной из картонок, уже освобождённых от содержимого.

Едва он с этим покончил, как из-за штабеля вышел Ключ. Скунс загодя услышал его шаги и скрылся из поля зрения, но Ключ даже не посмотрел в сторону двери. Он подошёл к Жене, держа в руке баночку с «Туборгом» и на ходу пожарче раскуривая «Кэмел». Эгидовец приподнял голову и посмотрел на него. Ключ, Дразня, поводил жестянкой у него перед лицом. Сделал последнюю затяжку и изготовился погасить сигарету о пленника.

«Стечкин» гулко громыхнул в бетонной коробке гаража. Женя судорожно дёрнулся на верёвках, но пуля была предназначена не ему. Она разнесла голову Ключу и швырнула уже мёртвое тело вперёд, ударив его о лапу подъёмника. Ключ впечатался в цемент остатками физиономии и остался лежать. И опять сделалось тихо Только пивная жестянка нескончаемо катилась по неровному полу, расплёскиваясь и дребезжа.

Пулковские отреагировали очень правильно: кувырком улетели за ближайший автомобиль и там залегли. Потом кто-то из них разглядел, как слегка покачнулась пустая коробка в штабеле возле двери. Гоша немедля открыл бешеную пальбу и, только расстреляв больше половины обоймы, сообразил, что запасной у него нет и боеприпасы следует экономить. Вот когда здорово пригодились бы импортные «волыны» из фордовского багажника, но до них теперь поди доберись. Для этого пришлось бы пересечь метров десять совершенно открытого пространства. Подобное удаётся только в плохих боевиках, когда требуется по сюжету.

Женя всё пытался увидеть своего неожиданного защитника, но ничего не получалось.

– Славка, козла кусок, твою мать!.. – прекратив стрельбу, заорал Гоша. – Поймаю, сука, яйца отрежу!..

Славка, или тот, кого они принимали за Славку, безмолвствовал. Женя и пулковские, кажется, одновременно пришли к выводу, что первое предположение о его личности было неверно. Не может человек, только что бранившийся и взвинченно хлопавший дверью, пятнадцать минут спустя проявлять железное хладнокровие. Ничем не выдавать своего присутствия и не отвечать на пальбу, мотая нервы противникам…