Как только сдался Тринкомали, французский коммодор с обычной для него проворностью приготовился для новых немедленных военных операций. Пушки и люди, высаженные с кораблей на берег, сразу же были возвращены на борт кораблей, а порт укреплен гарнизоном, достаточно сильным, чтобы Сюффрен не беспокоился за его удержание. Этот выдающийся моряк, сделавший так много в сравнении с доверенными ему средствами, как никто другой в истории красноречиво продемонстрировавший размах и влияние морской силы, не собирался ограничивать передвижения своей эскадры или подвергать риску свои важные завоевания, беря на эскадру без нужды бремя обороны морского порта. Когда Хьюджес появился, английская эскадра была уже не в состоянии взять посредством одной атаки теперь уже укрепленный достаточным гарнизоном порт. Несомненно, успешная кампания по уничтожению или выдворению французской морской силы должна была добиться этой цели. Но Сюффрен мог надеяться на то, что, какие бы несчастья ни случились в один-единственный день, в противоборстве с неприятелем, он в перспективе своего добился бы.

Морские порты должны защищаться сами. Сфера операций флота – открытое море, его целью является скорее нападение, чем оборона, этой целью являются неприятельские корабли и торговые суда, где бы они ни обнаруживались. Теперь Сюффрен снова видел перед собой эскадру, от которой зависело английское господство над морем. Он знал, что в следующем сезоне эта эскадра получит сильные подкрепления, и поспешил атаковать ее. Хьюджес, удрученный своей неудачей прибыть вовремя, – так как сражение даже с неясным исходом чуть раньше спасло бы то, что последующая успешная битва не смогла бы вернуть, – не был в настроении уклоняться от атаки француза. И все же, по зрелом размышлении, он отошел курсом на юго-восток, убегая, если воспользоваться выражением Сюффрена, в полном порядке. Хьюджес регулировал скорость хода по самому медленному из кораблей, постоянно менял курсы, так что погоня, начавшаяся на рассвете, настигла англичан только в два часа пополудни. Цель англичан состояла в том, чтобы увести эскадру Сюффрена так далеко под ветер от порта, чтобы французские корабли, вышедшие из строя, не смогли легко в него вернуться.

Французы располагали 14 линейными кораблями против 12 английских. Превосходство в силах наряду со здравой оценкой военной обстановки в Индии усиливало естественное стремление Сюффрена к бою. Но его корабли двигались медленно и плохо управлялись безразличными и недовольными людьми. Эти обстоятельства продолжительной и беспокойной погони раздражали и тревожили горячую душу коммодора, который еще не избавился от ощущения дефицита времени, которое в течение двух месяцев способствовало ускорению операций эскадры. Чтобы привести эскадру в надлежащий строй, сигнал следовал за сигналом, маневр за маневром. «Иногда они спускались, иногда – приводили к ветру, – говорит английский адмирал, который внимательно следил за приближением французов, – без какого-то определенного порядка, как бы не зная, что делать». И все же Сюффрен продолжал продвигаться вперед и в 2 часа пополудни отошел на 25 миль от своего порта. В это время эскадра уже построилась частично в линию на боевой дистанции от противника. Был подан сигнал привести к ветру, чтобы выправить строй перед тем, как окончательно спуститься. Ряд ошибок при исполнении приказа скорее ухудшил, чем улучшил ситуацию. И коммодор, потеряв наконец терпение, подал через полчаса сигнал к атаке (план 17, А), за которым последовал другой приказ – сблизиться с противником на дистанцию пистолетного выстрела. Так как это распоряжение исполняли медленно и бестолково, он приказал сделать пушечный выстрел, что обычно делается на море для подтверждения сигнала. К несчастью, это было понято экипажем его собственного корабля как приказ начать бой, и флагман выстрелил всеми орудиями батареи. Этому примеру последовали другие корабли, хотя все еще на полудистанции пушечного выстрела, что при тогдашнем уровне развития артиллерии означало сражение без решительного исхода. Так, в конце концов, в результате удручающего ряда ошибок и непрофессионализма, сражение началось в основном в невыгодных для французов условиях, несмотря на преобладание в численности. Англичане, отступавшие под малыми хорошо управляемыми парусами, сохраняли боевой строй и незаметно готовились к бою. Между тем их противник находился в полном беспорядке (Б). Семь его кораблей вышли вперед[176]. Теперь они образовывали нестройную группу перед английским авангардом и на такой почтительной дистанции от него, что пользы от них было мало. Между тем в центре образовалась вторая беспорядочная группа, корабли перекрывали друг друга и мешали друг другу вести огонь. В этих условиях основное бремя боя свалилось на флагманский корабль Сюффрена (а) и два других корабля, оказывавшие ему поддержку. Между тем с английским арьергардом вел бой только малый линейный корабль французского арьергарда при поддержке большого фрегата, но оба они перед лицом подавляющего превосходства неприятельских сил были вынуждены вскоре отступить.

Едва ли можно было провести военную операцию хуже. Французские корабли в ходе сражения не поддерживали друг друга. Они группировались таким образом, чтобы мешать собственному огню, и без нужды подставлялись под огонь противника. Вместо сосредоточения своего собственного огня три французских корабля были брошены, почти без поддержки, под сосредоточенный огонь английской линии[177]. «Время шло, и наши три корабля (Б, а), ведя бой на траверзе центра английской эскадры и подвергаясь продольному (анфиладному) огню авангарда и арьергарда, несли серьезные потери. Через два часа паруса Heros превратились в лохмотья, весь его бегучий такелаж перебили, им больше невозможно было управлять. Illustre утратил свою бизань-мачту и грот-стеньгу». В этом беспорядке во французской линии существовали такие разрывы, которые предоставляли благоприятную возможность для более активного соперника. «Если бы неприятель сделал теперь поворот оверштаг, – писал начальник штаба французской эскадры в своем дневнике, – нас бы отрезали и, вероятно, уничтожили». Ошибки в сражении, требовавшем правильного распределения сил, отразились в его результатах. Французы потеряли 82 человека убитыми и 255 ранеными. Из всех потерь 64 убитых и 178 раненых, или три четверти, пришлись на три корабля. Два из этих трех кораблей потеряли свои грот– и бизань-мачты, а также фор-стеньгу. Другими словами, они стали беспомощными.

Это было повторение в большем масштабе трагедии двух кораблей Хьюджеса в сражении 12 апреля. Но в тот день английский адмирал, находившийся в подветренной позиции и располагавший меньшими силами, был вынужден принять бой на условиях противника, между тем сейчас потери несла атакующая сторона, которая помимо благоприятного ветра и выбора способа атаки имела превосходство в численности. В этом сражении следует отдать должное Хьюджесу, который при недостатке предприимчивости и отсутствии признаков тактического мастерства обнаружил сообразительность и распорядительность в ходе отступления и управления эскадрой. Нелегко определить долю вины участников сражения с французской стороны. Сюффрен огульно взвалил вину на своих капитанов[178]. Однако справедливо было отмечено, что многие из офицеров, огульно подвергшихся порицанию, ранее проявляли себя с лучшей стороны, как под водительством Сюффрена, так и других адмиралов. Отмечалось, что строй преследовавших кораблей не был правильным, а сигналы Сюффрена следовали один за другим с быстротой, сбивающей с толку. Наконец, фактор случайности, который всегда должен приниматься во внимание, действовал не в пользу французов, так же как и неопытность ряда капитанов. Довольно определенно можно сказать, что некоторые беды могут быть отнесены на счет нерасчетливой поспешности Сюффрена, имевшего среди выдающихся качеств недостатки, которые невольно использовал его более заурядный, но осторожный противник.