Осенью 1979 года послу в ГДР Петру Абрасимову позвонил из Москвы Брежнев, сказал, что возглавит делегацию, которая приедет на празднование тридцатилетия ГДР. Спросил, какая ожидается погода, и как бы мимоходом упомянул, что в составе делегации будет Черненко, и добавил:

— Ты там поговори с Хонеккером — не мешало бы немцам наградить его своим орденом.

Это поручение Абрасимов не смог выполнить. И на второй или третий день визита Брежнев упрекнул Хонеккера:

— Эрих, что тебе — жалко Черненко орден дать? Хонеккер недоуменно посмотрел на посла, который его не предупредил о пожелании советского лидера. На следующий день вечером приехал первый секретарь ЦК социалистической единой партии Германии в сопровождении нескольких членов политбюро и вручил Черненко орден Карла Маркса — высшую награду ГДР.

Константин Устинович не был человеком корыстным, никогда не брал подношений.

— На меня несколько раз выходили крупные руководители, — рассказывал Виктор Прибытков. — «Слушай, тут сейчас праздник, домашнего кое-чего подошлем». Я знал Черненко, поэтому отвечал: «Я сам не могу решить, мне надо с Константином Устиновичем поговорить». — «Да зачем советоваться, что это, взятка?» Я говорил, что таков порядок.

Однажды такую посылку Прибыткову все-таки всучили. Он не знал, что с ней делать, и позвонил жене Черненко:

— Анна Дмитриевна, вот такую штуку я допустил. Она: «Ради бога не говори Константину Устиновичу». А что с посылкой делать? — «Отдай Володе Маркину, начальнику охраны, что-нибудь придумаем». А что придумали? Отдали эти бутылки охране.

Прибытков все-таки пошел к Черненко и рассказал, что есть такие звонки. Как реагировать? Тот ответил:

— Знаешь что, у тебя много работы, не занимайся этим, не бери на себя эту обузу. Будут звонить, скажи, чтобы со мной связывались.

Конечно же самому Черненко с предложением подношений никто позвонить не смел.

В последние годы жизни Брежнева роль Черненко невероятно возрасла. Он тщательно фильтровал информацию, поступающую к Брежневу, определял график его работы. Секретари в приемной генсека были его подчиненными.

Одним из самых удачных лично для Брежнева назначений стал выбор Юрия Владимировича Андропова на пост председателя Комитета госбезопасности.

Позволю себе небольшое отступление. Когда я работал над этой книгой, летом 2007 года, у меня была возможность побывать в президентской резиденции в Ново-Огареве и спросить, что думает об Андропове один из его бывших подчиненных. Я имею в виду президента России Владимира Владимировича Путина. Вопросу об Андропове он нисколько не удивился.

— Андропов был человеком, с которым ассоциировались надежды на что-то доброе, на улучшение нашей жизни, — сказал мне президент. — Казалось, что он способен изменить нашу жизнь. Потом, правда, стало ясно, что он имел в виду скорее косметические перемены, наведение порядка. Помните, проводились облавы. Но мое отношение к нему не меняется с течением времени.

— Вы говорите о той поре, когда он ненадолго стал руководителем государства, все помнят именно этот момент. А что вы, Владимир Владимирович, думали об Андропове, когда он был председателем Комитета госбезопасности?

— Знаете, именно с приходом Андропова я связываю установление социалистической законности. Многое изменилось именно после его назначения председателем комитета. Кстати, эта законность была не хуже других…

Я уточнил:

— А что вы тогда между собой говорили о председателе?

— Вы имеете в виду те годы, когда я служил в КГБ? — переспросил президент.

— Да, мне интересны ваши личные впечатления того времени. Как вы тогда в своем кругу его оценивали? Что для вас было самым важным?

— Ну, мы в ту пору не очень распространялись на эту тему…

После свержения Хрущева Юрий Владимирович Андропов оказался в исключительно трудном положении. Тем более что в мае 1964 года умер член президиума ЦК Отто Вильгельмович Куусинен, который поддерживал его еще с тех пор, как они вместе работали в Карело-Финской ССР. Андропов, секретарь ЦК по соцстранам, остался в одиночестве и не знал, как сложится его судьба.

В мощную группу Шелепина он не входил. Суслов, который стал главным идеологом и обладал большим весом, ему не симпатизировал. С новым председателем правительства Косыгиным у него были и вовсе плохие отношения.

Юрий Владимирович нервничал и опасался, что с ним вообще расстанутся. Он вовсю старался понравиться Брежневу. Но Леонид Ильич до поры до времени не проявлял особого интереса к секретарю ЦК по соцстранам.

В тот майский день 1967 года, когда его назначили председателем КГБ, Андропов вышел из кабинета Леонида Ильича совершенно ошарашенный. Помощник Брежнева Александров-Агентов находился в тот момент в приемной генерального секретаря и спросил:

— Ну что, Юрий Владимирович, поздравить вас — или как?

— Не знаю, — ответил он. — Знаю только, что меня еще раз переехало колесо истории.

Юрий Владимирович, вероятно, искренне не хотел этого назначения. В те годы перейти из секретарей ЦК в председатели КГБ считалось понижением. Он и не догадывался, что эта должность сделает его одним из самых влиятельных в стране людей и со временем приведет в кресло генерального секретаря.

Когда на заседании политбюро Брежнев предложил назначить Андропова председателем КГБ, тот промямлил:

— Может быть, не надо этого делать? Я в этих вопросах не разбираюсь, и мне будет очень трудно освоить эту трудную работу.

Разумеется, его слова все пропустили мимо ушей. С членами политбюро Брежнев договорился заранее. И никто, собственно, и не возражал: Андропов не входил ни в одну из группировок.

Леонид Ильич очень хорошо разбирался в людях, точно определял, кто ему лично предан, а кто нет.

Через месяц Андропова на пленуме ЦК избрали кандидатом в члены политбюро. После Лаврентия Павловича Берии и Семена Денисовича Игнатьева он стал первым руководителем госбезопасности, удостоенным высокого партийного звания. Это был подарок Брежнева — и компенсация за назначение, которого Андропов не хотел, и одновременно аванс на будущее.

Юрий Владимирович все понял правильно: забота о генеральном секретаре была для него на первом месте. Он тревожился, когда Леонид Ильич куда-то уезжал. Чекисты должны были не только охранять генсека, но и оберегать его от назойливых сограждан, которые могли бы побеспокоить Брежнева просьбами.

Вот как очевидцы описывали приезд Брежнева в апреле 1970 года в Ульяновск на открытие Ленинского мемориала. Первый секретарь обкома Анатолий Андрианович Скочилов несколько раз звонил Леониду Ильичу, просил оказать Ульяновску честь. И дождался. В город прибыли московские чекисты. В близлежащих районах в каждом дворе, на каждой остановке стоял «топтун» — человек в плаще, делавший вид, что он кого-то ждет. В центре города появились кордоны. Горожан пропускали по паспортам. А в аэропорту хозяева города несколько часов ожидали появления спецсамолета. За время ожидания букеты успели завять, послали за новыми. Брежнев провел в Ульяновске несколько часов, посадил березку, прочитал сорокаминутный доклад, посетил новую школу и улетел. Поездка генерального была признана удачной. Анатолий Скочилов руководил Ульяновской областью шестнадцать лет, до самой смерти…