Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Парализовать и затем убить…
— Хатч? — громко спросила она вслух, резко остановившись у Карнеги-холла.
Маленькая девочка испуганно посмотрела на нее и покрепче вцепилась в руку своей матери.
Он как раз читал эту самую книгу той страшной ночью, когда позвонил ей и назначил встречу на другое утро. Он просил о свидании, чтобы рассказать, что Роман— это Стивен Маркато. А Ги узнал об этом и сразу же вышел. Куда? Кажется, за мороженым. И еще она услышала, как он звонит в дверь Минни и Романа. Может быть, они созвали срочное собрание? Объединенная сила мысли… Но откуда они узнали, о чем собирался говорить Хатч? Ведь в то время она и сама еще ничего такого не подозревала.
Ладно, давайте предположим, что таннисовый корень — это совсем не таннисовый корень. Во всяком случае, Хатч раньше о таком не слышал. Допустим, это именно то, что он подчеркнул в книге. Дьявольский грибок или как он там еще называется. Он ведь сказал Роману, что посмотрит в энциклопедии, а этого было вполне достаточно, чтобы насторожить Кастиветов. Поэтому Роман выкрал одну из перчаток Хатча, так как заклинания надо проводить, только имея при себе какую-нибудь личную вещь намеченной жертвы. А когда Ги рассказал им про назначенное на утро свидание, они больше не смогли ждать и сразу же начали свой обряд.
Но Роман не мог взять перчатку — она сама открывала ему дверь, а потом сама же и проводила его до выхода.
Значит, перчатку взял Ги. Он тогда прямо-таки вбежал в квартиру, не сняв даже грима (раньше такого никогда не бывало!), и сразу же пошел к шкафу. Наверное, Роман позвонил ему на работу и сказал: «Этот человек по имени Хатч заинтересовался таннисовым корнем. Немедленно иди домой и всеми способами постарайся завладеть какой-нибудь его личной вещью!» И Ги повиновался, чтобы не прошла слепота Дональда Бомгарта.
Ожидая зеленого света на перекрестке у Пятьдесят восьмой улицы, Розмари засунула конверты в сумочку, которую держала под мышкой, расстегнула цепочку и выбросила ее вместе с амулетом в решетку канализации.
Хватит носить этот таннис! Или дьявольский грибок… Она была настолько напугана, что чуть не расплакалась. Розмари поняла, что собирался дать им Ги взамен своей головокружительной карьеры.
Ребенка. Для их кровавых обрядов.
Ведь он никогда раньше не хотел иметь ребенка. Пока не ослеп Дональд Бомгарт. И он не выражал восторга, когда ребенок зашевелился, он вообще не любил говорить о нем — был как бы в стороне, будто это вовсе и не его дитя.
Потому что ему заранее было известно, что они сделают с ним, как только заполучат в свои руки.
Вернувшись в приятную прохладу своей квартиры, Розмари попыталась убедить себя, что просто сошла с ума. Идиотка! Через четыре дня у тебя родится ребенок. А может быть, и раньше. И поэтому ты сама создала всю эту бредовую картину преследований из цепочки совершенно невинных совпадений. Никаких колдунов нет. И заклинаний тоже. Хатч умер от обычной болезни, даже если врачи так и не смогли установить причину. То же самое и со слепотой Дональда Бомгарта И каким образом, скажите на милость, Ги мог взять вещи Дональда Бомгарта для всяких там заклинаний? Вот видишь, глупая! Если разложить все по полочкам, то оказывается, что все это ерунда!
Но зачем он наврал насчет билетов?
Розмари разделась и приняла прохладный душ. Она долго стояла, неуклюже поворачиваясь под упругими струями, а потом направила воду себе в лицо, пытаясь сосредоточиться и мыслить разумно.
Вранью Ги должно быть другое объяснение. Может быть, ему раздобыла билеты какая-то бывшая подружка, и они провели вместе весь день, а потом он наврал насчет Доминика?
Конечно же. Именно так!
Ну вот, видишь, идиотка?
Но почему он вот уже несколько месяцев не раздевается перед ней догола?..
Розмари радовалась, что наконец-то выкинула этот проклятый амулет. Давно пора было это сделать. Зачем она вообще взяла его у Минни? Как приятно отделаться от этого мерзкого запаха! Она вытерлась насухо большим махровым полотенцем и вылила на себя огромное количество одеколона.
Все очень просто: Ги не раздевается, потому что у него на коже какое-то раздражение или что-то вроде мелких прыщиков, и он стесняется этого. Актеры ведь такие тщеславные!
А зачем он выбросил книгу? И так много времени проводил с Минни и Романом? И с таким нетерпением ждал новостей о слепоте Дональда Бомгарта? И прибежал домой в гриме как раз перед тем, как Хатч потерял перчатку?
Она причесалась, завязала узлом волосы, надела трусы и лифчик. Потом пошла на кухню и выпила два стакана холодного молока.
Ответа не было.
В детской Розмари отодвинула ванночку и приклеила к обоям кусок клеенки, чтобы ребенок не испортил стену, когда будет брызгаться.
Ответа по-прежнему не было.
Розмари не знала, сходит ли она с ума, или, наоборот, ясность разума возвращается к ней. Имеют ли колдуны реальную власть и силу или только мечтают о таковой? И кто теперь Ги — верный любящий муж или гнусный предатель и враг для нее и ребенка.
Было уже почти четыре. Через час он вернется с работы.
Розмари позвонила в профсоюз актеров и узнала телефон Дональда Бомгарта.
Набрав его номер, она с первым же гудком услышала торопливое: «Да?»
— Это Дональд Бомгарт?
— Совершенно верно.
— Говорит Розмари Вудхаус. Жена Ги Вудхауса.
— Правда?
— Я хотела…
— Боже мой! Вы, наверное, сейчас самая счастливая женщина на свете. Я слышал, вы роскошно живете в Брэ- ме, пьете самые изысканные вина из золотых кубков, и вам прислуживают два десятка лакеев в парадных ливреях…
— Я только хотела узнать, как вы себя чувствуете. Может быть, есть улучшение?
Он рассмеялся.
— Господи, благослови вас, жену Ги Вудхауса! Я себя чувствую прекрасно. Просто великолепно! Улучшения значительные! Сегодня я разбил только шесть стаканов, упал всего с трех ступенек и чуть не попал под колеса машин только два раза. Каждый день мне все лучше и лучше, все лучше и лучше!..
— Нам очень неловко из-за того, что карьера Ги так изменилась именно после вашего несчастья.
Дональд Бомгарт помолчал немного, а потом уже спокойным голосом сказал:
— Что за ерунда! Так обычно и происходит. Кто-то наверху, а кто-то внизу. Он в любом случае имел бы успех. Честно говоря, после второго прослушивания я подумал, что не
