Маловероятно, но всё-таки возможно, что лохи, среагировавшие по варианту агрессия, придумают устроить флэшмоб «Я лох». То есть будут игриво высказываться, мол «в этой книге всё про меня». В таком случае им будет казаться, что они над враждебной писаниной коллективно насмеялись, что сразу спускает её статус в лошиный. Это всё та же галоша по имени Жучка, которая лохам, конечно, даст какое-то успокоение, но реально ничего для них не поменяет, потому что правда от этого не зависит и состоит в том, что они лохи.

Осталось рассмотреть третий вариант – возражение. Это когда лохи попробуют опровергнуть суть изложенного, что называется, по существу. А конкретно – самый корень, от которого далее строится всё повествование. Такие лохи скажут, что автор путается и заблуждается в понятиях или намеренно хочет всех оскорбить и обидеть и что вообще-то на самом деле лох – это совсем другое. Мол, автор описал обычных людей и назвал это лохами, чтобы посеять в них комплекс неполноценности. Только ведь именно это как раз и было объяснено в самой первой главе: что обычные люди – это и есть эвфемизм слову «лохи», а именно лохам данная книга посвящена. Это, надо сказать, очень характерное прибежище последней надежды – в случае чего сослаться на то, что, мол, обычный человек – не хуже других. Так-то оно так, вот только те, другие, лохи. А ты не хуже них – и поэтому, значит, не лох. Очевидная нестыковка. Понятно, что машинка помогает такое не замечать. Вот только помогает она, как мы помним, лохам.

Какой-нибудь психолог-социолог скажет, что вот-де описанное – это всё нормально и свойственно большинству людей, так что не волнуйтесь, дорогие лохи. Правильно! Ведь что есть норма?! Это показатели статистического большинства. А статистическое большинство – лохи. Так что никакого противоречия нет. Кстати говоря, сам горе-критик психолог-социолог, скорее всего, к лохам и относится, так что успокоить торопится в первую очередь себя.

Что касается сути возражения по существу – мол, изначальное определение лохов было взято неверное. Но вот всё, что описано в этой книге, – что это, если не лоховство?! Лоховство однозначное и бесспорное. А оно прямо выводилось из начального определения. Это доказывает, что последнее верно. И, зная это, теперь можно вернуться в начало книги и перечитать всё более вдумчиво, на новом витке осознания. Потому что здесь на этой мажорной ноте объявляется

КОНЕЦ

1. Начнем сразу с выводов.

Апартеид отменили напрасно. И это вне всяких сомнений!

2. Теперь тезисно.

Йоханнесбург сдан!

Город захвачен бабуинами, упырями и вурдалаками.

Белых людей нет вообще.

Видел только одного, и тот был бомж, а бомжи, как известно, интернационалисты покруче Коминтерна будут.

Белые сидят по домам или торчат на работах, на улицах стараются не появляться.

3. Теперь поподробнее.

Нам надо было в Йохане околачивать груши часов девять. Мы уговорили Михалыча, а тот уговорил какого-то смертника свозить нас покататься в центр города. Мы, еще то дурачье, храбрились друг перед другом – дескать, главное доехать до центра, а уж там-то мы, сука, покажем всем, кто такие россияне-державники.

…

Не показали.

Почему? Отвечу дипломатично, завуалированно, прямо.

Мы обосрались.

Спускаясь к Йоханнесбургу, с высоты плато город смотрится очень даже ничего себе.

Красивый, большой, современный. Много высотных зданий, множество английских парков. Попадаются на глаза красивые здания в викторианском стиле. Зеленые лужайки, голубое небо.

Когда же мы заехали вовнутрь, картина оказалась не столь радужной.

Город брошен.

Электричества нет.

Мусор не вывозится.

Канализация не работает.

Расчищены только дороги для транспорта и работают лишь светофоры.

Причем это был еще только центр, там, где какбэ можно проехать и где есть гарантии, что не грохнут.

Перед выездом в город водила, которого уговорил Михалыч, прочел нам вводную.

Он говорил, будучи немного на взводе, часто сглатывая и инстинктивно озираясь назад:

«Если, блеать, хотите жить, делайте, сука, точно, как я вам говорю.

В городе НЕ ОРАТЬ, внимания к себе НЕ ПРИВЛЕКАТЬ!

Фототехникой НЕ МАЯЧИТЬ!

Айфонами, сука, в окнах НЕ СВЕТИТЬ!

Черным в глаза НЕ СМОТРЕТЬ!

И главное… ОКНА НЕ ОТКРЫВАТЬ!

Потому как, блеать, внезапно может упасть столб и перегородить дорогу, и упыри нас возьмут штурмом.

И помните, что у меня дети»…

Мы ездили часа два по центру.

В автобусе стояла гробовая тишина.

Чтобы понять, что там произошло, необходим небольшой экскурс в историю.

В 1992 году, это год отмены апартеида, соответственно год отмены правил сегрегации, сняли ограничения на перемещения внутри страны. В тот год, одномоментно из саванны в город откочевало более двух миллионов бабуинов черных.

(Кстати говоря, в Африке нет негативного отношения к слову «черный».

Местные делятся на три категории, согласно оттенку кожи.

Белые – потомки колонизаторов-переселенцев.

Цветные – потомки завезенной из Индии, Индокитая и Индонезии рабочей силы.

Черные – пришлые из Центральной Африки племена зулу и банту.

Промежуточных вариантов я не наблюдал, из чего сделал вывод, что группы не скрещивались.

Из всех этих трех категорий на этой территории нет автохтонного населения. Белые колонисты прибыли на пустынные территории, заселенные малочисленными племенами готтентотов, которых в скорости и извели под корень болезни и черные племена.

Когда на территории страны эти группы стали пересекаться, белые задумали разделить страну на территории-сегрегации, с ограничениями на перемещения не по делу из одной части в другую. Кстати говоря, одним из первых борцов за равноправие в праве определения, где жить, был не кто иной, как Махатма Ганди. Он и открыл сезон борьбы с апартеидом, и относился он к группе цветных. По иронии судьбы, больше всего в момент отмены апартеида пострадали как раз цветные. Черные в первую очередь громили их кварталы, так как считали их холуями белых, коллаборационистами.)