Понятовский на французском языке быстро набросал письмо Карлу XII и немедленно отправил в Бендеры капитана французского драгунского полка Жана Луи Буске (он в такой спешке составлял это послание, что неправильно датировал его 1710 годом). Вот его дословный перевод со шведского языка: «Сир, с величайшим почтением припадаю к коленям Вашего Величества, чтобы уведомить, что царь и вся его армия, кроме генерала Рённе с 10 тысячами всадников, местонахождение которого мне неизвестно, окружены. Царь послал к визирю предложение о мире, который он желает заключить и с Вашим Величеством. Был дан ответ, чтобы за условиями мира явился Шереметев, а в это время делаются приготовления к сражению. Визирь пообещал мне не подписывать ничего без Вашего Величества, чье немедленное присутствие здесь или инструкции и полномочия теперь необходимы. Прошу прощения у Вашего Величества за то, что письмо исполнено на клочке бумаги, но ничего более достойного не попалось под руку, чтобы с величайшим усердием и величайшим почтением броситься к коленям Вашего Величества. Сир, остаюсь ничтожнейшим и верноподданнейшим слугой Вашего Величества. Понятовский».

22 июля в ночь Карл немедленно выехал из Бендер и всю ночь и все утро скакал до местечка Хуси, где теперь решалась его участь и судьба его заклятого врага. В 13.00 23-го числа он был на месте.

Но все уже свершилось. Король опоздал.

Балтаджи не являлся тем человеком, который нежится на мягкой постели, когда речь идет о таком важном деле, как личная безопасность и мир. Он и не подумал выполнять свое обещание, данное Понятовскому, не решать ничего без Карла XII, ибо какой же истинный правоверный держит слово, данное неверному христианину? Сразу после того как капитан Буске ускакал в Бендеры, тем же вечером 21 (10) июля великий визирь подписал документ о мире и разрешил Петру свободно увести свою армию назад, в Россию. Для охраны от возмущенных условиями мира татар великий визирь, согласно Ф. Г. Бенггссону, выделил русской армии свои войска[214]. Россия должна была возвратить туркам Азов, пропустить Карла XII через Москву в Польшу и вывести свои войска из Польши — вот и все, что великому визирю удалось получить от Шафирова.

Крымский хан от злости и досады плакал.

Понятовский рвал и метал, но ничего не мог поделать.

Карлу XII оставалось только посмотреть в хвост покидавшей свой лагерь русской армии. Он осмотрел русский лагерь и пришел к выводу, что великий визирь мог не употреблять никакой силы, для того чтобы окончательно победить русских, он мог их взять просто измором. После этого он, скрывая, возможно, свои самые горькие чувства, вернулся в турецкий лагерь и прошел в шатер к Мехмет-паше. Он вошел к нему с Понятовеким и переводчиком и сел на диван у знамени Мухаммеда. В палатке, кроме крымского хана, было много всяких военачальников, и король попросил их всех удалить, чтобы поговорить с Балтаджи наедине. Подали кофе, и между внешне безмятежным Карлом и важным и довольным Рубщиком Хвороста произошел следующий разговор (согласно Нурдбергу):

Король. Хорошую армию собрал султан.

Великий визирь. Аллах не оставил нас своей милостью.

Король. Жаль, что она не нашла себе лучшего применения.

Визирь. Теперь в этом нет необходимости, поскольку дело совершено и закончено.

Король. Я слышал, что ты заключил мир, а мои дела, вопреки обещанию султана и твоему собственному слову, при этом учтены не были.

Визирь. Я премного доволен тем, что так много приобрел для Порты.

Король. Ты мог бы приобрести в тысячу раз больше, ибо царь и вся его армия находились в твоих руках.

Визирь. Лишать врага мира, когда он его просит, противоречит закону Мухаммеда. Если бы я взял в плен царя, кто бы тогда правил его страной?

Король. Об этом тебе не стоило беспокоиться. Ты полагаешь, что твой государь будет доволен этим?

Визирь. Армия под моим командованием, и я когда хочу, тогда и заключаю мир.

После этих слов, пишет Нурдберг, король на какое-то мгновение приподнялся со своего места — вероятно, под влиянием большого и сильного желания пронзить сидевшего перед ним надменного, наглого толстяка и самодовольного тупицу своей шпагой, но тут же сел, подавив это естественное желание и осознав всю его никчемность. В конце беседы Карл XII предложил визирю дать ему небольшое войско и несколько пушек, с которыми бы он, никак не связанный условиями мира, мог бы нагнать русских и устроить им хорошенькую взбучку. Примечателен ответ Балтаджи: христианин не может управлять войском правоверных.

Голландец Савари, переводивший для короля, в своих мемуарах подробно описывает и турецкий период жизни Карла XII, и эту беседу с великим визирем, которая в основе своей полностью совпадает с версией Нурдберга, за исключением нескольких моментов. В частности, когда король упрекнул визиря в пренебрежении шведскими интересами, тот ответил, что на большее королю Швеции претендовать и не следует, потому что он тоже обещал много, но своего слова не сдержал: ведь его померанская армия так и не появилась в Польше. (На это Карл мог бы ответить, что он сделал все, что было в его силах, чтобы эта армия появилась в Польше, но тогда каким же королем он выглядел бы в глазах великого визиря, если его не слушаются собственные подданные? И король промолчал.) Тем не менее благодаря его усилиям и заключенному миру, продолжал визирь, шведский король может теперь беспрепятственно возвращаться домой через Польшу, потому что русских войск там больше не будет. В качестве гарантии мира он взял у царя заложников — вице-канцлера Шафирова и сына фельдмаршала Шереметева[215].

На это король резонно заметил, что, возможно, Петр рискнет нарушить условия мира, поскольку посчитает его — короля Швеции — более важным лицом, нежели всех заложников вместе взятых. Король никогда не верил царю, считал его обманщиком и поэтому возвращаться домой через Польшу или Россию опасался. О просьбе Карла дать ему войско, чтобы нагнать ушедших русских, великий визирь, согласно Савари, дополнил свой ответ невнятным бормотанием о том, что он, со своей стороны, готов пойти на нарушение мусульманских законов и выполнить пожелание короля, выделив ему 40-тысячный эскорт, но уточнять или развивать эту неясную мысль не стал.

На этом, как пишет Бенгтссон, встреча Героя и Лягушки закончилась.

Исчерпан был и Прутский инцидент — весьма благополучно для Петра, очень выгодно для Балтаджи и печально для Карла XII. Его противостояние с Петром I достигло на берегах Прута, пожалуй, наивысшей точки напряжения. Больше на такую высоту их конфликт не поднимался. «Там они имели птицу в руках, — скажет попозже царь, — но больше такого не повторится».

Карл недаром спросил Балтадаш о том, доволен ли султан условиями Прутского мира. Он-то, со своей стороны, сделал все, что мог, чтобы в нужном свете представить этот мир и поведение великого визиря при его заключении. Впечатлительный султан сделал сенсационное заявление о том, что впредь он сам будет водить свое войско на войну. Мехмет-паша конечно же попытался обезопасить себя от гнева султана, особенно когда русские стали тянуть с выполнением условий мира. Он медлил с роспуском армии и отъездом из нее в Стамбул и начал закулисные интриги, чтобы удалить Карла из Турции.