Профессор посмотрел и ничего не увидел. Только горе­ли на хромированном шарике две солнечные искры.

– Ты меня неумно разыгрываешь, – с упреком сказал профессор.

– Очки надень!

Очки были на профессоре. Он поправил их и пригляделся. Одна из искорок странно вибрировала. Она дрожала внутри крошечной капли. Словно в росинке.

– Н-ну и что? – произнёс профессор Тачкин.

Капелька вдруг снялась с шарика и стала описывать вокруг него кольца, как спутник вокруг планеты. Потом нарисовала в воздухе несколько сложных фигур. В её по­ведении определенно угадывался какой-то смысл.

Профессор был широко образованный человек. Он ни­когда не сомневался, что формы жизни во Вселенной могут быть самыми разными. Поэтому не очень удивился. Но всё-таки заволновался.

– Простите… С кем имею честь?

Капелька опять опустилась на шарик. А по экрану по­бежали зелёные буквы:

“Я – Кап… Мы с классом полетели на экскурсию в Широкое пространство и на минуту присели у вас… Я уви­дел что-то разноцветное; оно летело. Я полетел за ним. На­верно, никто не заметил, что меня нет, капсула ушла… А я здесь… Ты можешь мне помочь?”

– Э-э… простите, но как?

“Ты же разумный! Нужен магнитный транслятор с ав­томатическим определителем координат… А то ипу-ннани и ипу-ддули там совсем высохнут от страха за меня…”

И профессору показалось, что кто-то всхлипнул. То ли “Алик”, то ли кто-то ещё…»

Прошлой весной в городе Ново-Калошине случалось много необычного. Такого, что в газетах называется ано­мальными явлениями. То выпадут на асфальт разноцветные дождики, то прокатится слух, что над стадионом зависла летающая тарелка; то летающие тарелки и сковородки объ­явятся у кого-нибудь в доме. Подобное случилось, например, у домохозяйки бабки Кручининой на улице Малой Ко­лодезной. В комнате ожили давно не работавшие часы с кукушкой, а кухонная и столовая посуда принялась носить­ся кругами по воздуху. При этом большая сковородка за­цепила голову участкового милиционера Кутузова, кото­рый пришёл наводить порядок. Младший лейтенант Кутузов два дня ходил с бинтом под фуражкой и скромно гордился ранением, полученным при исполнении. Правда, порядка он так и не навёл, но чашки-миски успокоились вскоре сами по себе (а часы продолжали идти и тикают до сих пор).

В середине мая на окраинных переулках вымахали не­обычного размера лопухи. Будто в тропиках! Среди них свободно прятались шелудивые окрестные козы.

В местной роще дважды видели снежного человека (хо­тя, конечно, название “снежный” в такое время года звучит не совсем оправданно).

Но эти события были интересные и неопасные (за ис­ключением ссадины на лбу младшего лейтенанта). А слу­чились и другие – весьма пакостные.

На городских помойках, на пустырях и в скверах поя­вились большущие вороны – раза в два крупнее обычных. Видимо, мутанты. Орали они препогано, причем в их кар­канье отчётливо слышались человечьи слова – в основном ругательные. Вели себя эти птицы по-бандитски. Случа­лось, что выхватывали из рук у женщин блестящие сумоч­ки, срывали с прохожих шапки, устраивали налёты на ры­ночные прилавки. А первоклассников, которые спешили по утрам на уроки, порой просто сбивали с ног… Но скоро жи­тель Ново-Калошина по имени Маркони нашёл на перна­тых разбойников управу. Оказалось, они ужасно боятся обыкновенных пищалок. Надо взять катушку от ниток, на­тянуть на отверстие резиновую ленточку и дуть посильнее. От такого звука вороны-мутанты (в отличие от обыкновен­ных) с воплями разлетаются кто куда. Поэтому каждое ут­ро, когда школьный народ топал на занятия, весенние ули­цы наполнялись стонущим, берущим за душу гуденьем… И в середине мая пернатые злодеи не выдержали: собрались в многотысячную стаю и тучей улетели в неизвестные края.

Но, к сожалению, никакого сладу не было с другими мутантами. На ближних ново-калошинских болотах выве­лись в первые тёплые дни необычные комары. По комари­ным понятиям – тоже великаны. Размером с кузнечика. Маркони прозвал их супер-кулексами. Потому что “кулекс” – это название обыкновенного комара. По латыни.

И до чего же хитрые паразиты были эти супер-кулексы! Летали в одиночку и, несмотря на свои размеры, садились на человека незаметно. И жало вгоняли безболезненно, причем, прямо сквозь одежду. И в одну секунду накачивали себе в брюхо целый наперсток крови. Увидишь на себе та­кую жуть, бах с размаху, а из-под руки – брызги, как из переспелой клюквы. Бр-р… А на майке или на рубашке– пятно, будто в тебя выпалили из ковбойского смит-вессона. Сперва место укуса не болело и не чесалось, но через несколько часов, обычно среди ночи, появлялось зудящее жжение. Вертишься во сне и царапаешь себя, будто оказал­ся в муравейнике.

И никакие мази, никакие жидкости от супер-кулексов не защищали. В какой-то мере помогало только заклина­ние:

Но годилось оно только для отпугивания подлетающих комаров. А уж если уселся и укусил, ничем не спасёшься от чесания…

Хорошо хоть, что пиратничали супер-кулексы не круг­лосуточно, а главным образом по вечерам, когда солнце съезжало к самым крышам и в городе становилось прохлад­нее.

Днём зато мучила новокалошинцев небывалая жара. Её тоже следовало признать аномальным явлением. Всем из­вестен закон природы: зацвела черёмуха – жди майского холода. А здесь черёмуха цвела (и цвела бурно!), когда термо­метры в тени показывали тридцать один градус, а на солн­це вообще была Сахара.

…Но жара жарой, а традиции клуба “Рагал” (“Радиус Галактики”) были незыблемы. На все заседания члены клу­ба приходили в отутюженных костюмах и строгих платьях. Мужчины – при галстуках. “Рагал” был литературным клубом любителей фантастики.

Только недалёкие люди считают, что любовь к фанта­стике и её изучение – дело несерьёзное. Рагальцы же были уверены, что всё наоборот. И официальностью облика под­чёркивали важность своих собраний.

А сегодня собрание было важным вдвойне. Во-первых – последнее перед летними каникулами. Во-вторых – стоял вопрос о приеме одного из членов “Рагала” в секцию вы­сшей ступени.

Ступеней (и секций) было три. Низшая называлась “Любители”. Следующая – “Знатоки”. А самая высокая – “Авторы”. В неё принимали тех, кто не только читает и знает фантастические книги, но и сам сочиняет рассказы и повести. Причем сочинять полагалось хорошо, интересно. Лучшие произведения Авторов печатались в клубном аль­манахе “Звёздное копыто”, а некоторые даже в городской газете “Вечерний Ново-Калошин”.