– Можно! – раздался гогот.

«И зачем только я сказал „А“? – подумал Эдуард. – Теперь надо и „Б“ произносить».

– Ты мне это как кто позволяешь? – рявкнул он.

Наблюдавший за ним Стуруа все понял и под столом аккуратно разломал пополам две палочки, заботливо лежавшие на случай заказа японской кухни. Затем пододвинул к себе перец.

– А тебе какая разница?! Если тебе позволяют? – хохотнул бычок. Впрочем, хохотнул чуть неуверенней, так как увидел глаза Эдуарда.

– Разница есть. Ты чей такой громкий? – Эдик встал. Стуруа увидел, как он незаметно прихватил пепельницу. «Н-да, бур», – усмехнулся он про себя.

– Скажи спасибо, что место здесь гламурное тебя волтузить… – начал привставать старший в компании по комплекции.

Но как привстал, так и осел. Поскольку стеклянная пепельница вошла ему ровно сверху. Сильно вошла. И легла, как бескозырка. Еще одного, сидящего, Эдик попытался жахнуть ногой. Но неудачно – нога провалилась в воздух.

Воспользовавшись его промахом, двое, чуть мешкаясь и мешая друг другу, вскочили. И тут, неожиданно для всех, рядом оказался Стуруа, который до крови воткнул заранее намеченной жертве сломанные рисовые палочки в плечо и сильно надавил. Парень развернулся, причем левой рукой Стуруа помог ему это сделать быстрее. Таким образом голова парня оказалась повернутой затылком к Стасу с намертво зафиксированной шеей. Свободной правой Стас аккуратно посыпал перец ему в глаза и чуть-чуть растер. Судя по звуковой реакции – прием удался. Стуруа отпустил оппонента. Тот сразу присел на корточки, мудро не стал растирать глаза, а лишь приложил к ним ладонь и на ощупь начал двигаться между стульев. Ему не мешали.

Тем временем третий вошел в ноги Эдику, и оба рухнули на пол. Эдик – первый, но боли почему-то не почувствовал. Стуруа не стал вмешиваться в их честную возню, а подошел к робкому охраннику, столбиком выкрикивающему SOS в свою радиостанцию с явно севшим аккумулятором.

– Не бойся, они сейчас за все заплатят администратору, – пообещал Стуруа и отошел в отдел обуви, наблюдая за окончанием эпизода через стекло.

Попыхтев, орлы расцепились и, отряхиваясь, расстались. Нелепость ситуации дошла до обоих быстрее, чем возможные последствия. Поэтому типичных, нестрашных и банальных угроз далее не последовало.

– Черт-те что!.. – зло сказал Эдик через витрину Стасу.

Стас вытащил голову из-за двери секции и предложил:

– Ты за банкет-то рассчитайся!

Эдик, практически не считая, передал бармену какие-то деньги. Затем махнул рукой добровольному помощнику: мол, валим, перекурим…

Вышли на Невский. Эдик первым протянул руку:

– Эдуард.

– Станислав.

– Прибалт?

– Африканец, – улыбнулся Стуруа.

– Бывает. Давно в Питере обосновался?

– Так… с недельку.

– Извини, но по манерам вижу, что в колонию заезжал.

– Нет, – заржал Стуруа. – Я же говорю, я из ЮАР. Это далеко. В Африке. Я, вообще, полицейский. Правда, бывший. Из эмигрантов.

– Ебануться, – затянулся Эдик. – Меня спас мент из Африки. Дела…

* * *

В Петербург Стуруа приперся исключительно как турист. Незадолго до этого в Кейптауне ему удалось провернуть неплохую сделку с китайскими моряками и выгодно сбыть в глубь страны оптовую партию таблеток «Мандракс» – очень популярного в ЮАР, в силу своей дешевизны, синтетического наркотика, который местные предпочитают не глотать, а толочь в порошок и курить особым способом, через бутылочное горлышко. Возможно, кто-то и посчитает, что подобного рода деятельность не слишком красит полицейского. Но, во-первых, полицейского бывшего; во-вторых, еще и белого; а в-третьих… «Либо догонять, либо убегать», – ничего другого в своей жизни Стуруа профессионально делать не умел. В данном случае ключевое слово – «профессионально». Иначе при нынешней конкуренции миллиона ты просто не заработаешь. А Станиславу этих самых миллионов требовалось хотя бы парочка.

Для подстраховки ему желательно было временно где-то пересидеть, и Стуруа выбрал в качестве такого места Россию. Конкретно – Питер. Единственное, хотя и давнее прошлое его семьи, было оттуда, и, помимо прочего, Стасу действительно было просто по-человечески интересно там побывать. Поначалу он рассчитывал пробыть в городе на Неве дней десять. Но вышло так, что случайная встреча с Эдиком Линчевским подкорректировала его планы самым серьезным образом. Впрочем, для авантюриста по натуре Стуруа такого рода «финты ушами» были в порядке вещей.

Общие интересы обнаружились у них достаточно быстро. К тому же выяснилось, что и Линчевскому, несмотря на более скромные, в сравнении с вкусившим блага цивилизаций Стасом, запросы, парочка лишних миллионов также не помешала бы. Для возвышенных кредитно-финансовых мошенничеств образования и связей им явно не хватало, посему решили сосредоточиться на банально-земном варианте – наркотиках. Благо, кое-какой опыт в этой сфере уже имелся. Хотя оба наркоту не принимали и в душе презирали.

От изначальной идеи поставок в Россию китайского «Мандракса» пришлось отказаться – слишком хлопотно. Да и менталитет у местных торчков другой – им подавай что попроще и потяжелей. В итоге остановились на эфедрин-гидрохлориде (так называемое «стекло»), который в ЮАР, в отличие от России, можно без проблем купить в любой аптеке. Как пояснил Линчевский, это только в просвещенных странах сие сильнодействующее вещество используется как лекарство от пониженного давления и насморка. А вот в наших широтах местные умельцы путем простого выпаривания бодяжат из него гремучую смесь под жаргонным названием «винт», «джефф» или «мулька». Стойкая зависимость наступает сразу после нескольких уколов. Учитывая, что килограмм «стекла» в России можно было толкнуть примерно за 10–12 тысяч долларов, тема представлялась весьма перспективной.

Станислав вернулся в Йоханнесбург, и уже через месяц первая полуторакилограммовая партия ушла в Россию в чреве «банановоза» под мальтийским флагом. Вскоре вслед за нею отправились вторая и третья. Все три успешно добрались до Питера, и Эдик, не желая заморачиваться на мелкую розницу, оптом сдал весь товар Дорофееву, с которым ранее был шапочно знаком: Ленинград – город маленький. Дорофеев качество продукта оценил и вскоре заказал более крупную партию, щедро проавансировав будущие поставки. Под эти средства воспрянувший духом Стуруа полностью опустошил закрома небольшой частной фармацевтической фабрики в предместьях Претории по товарной позиции «эфедрин-гидрохлорид» и ближайшими «почтовыми лошадьми» заслал сразу три партии подряд. По двадцать кило каждая.

И вот тут-то случилась «непруха номер раз»: российским таможенникам каким-то невероятным образом удалось обнаружить одну из партий. Так они впервые потеряли товар и деньги. А самое главное – потеряли канал. К этим неприятностям добавились проблемы с Дорофеевым: бдительность таможни не проходила по разряду стихийных бедствий, а следовательно, на форс-мажор не тянула. Эдик прекрасно знал, что кинуть Дорофеева автоматически означает кинуть самого Ребуса. И, случись такое, обернется не просто хлопотами – Проблемами. Линчевский встретился с Дорофеевым и смиренно попросил об отсрочке. Ответным предложением стали два месяца сроку и включенный «счетчик». Кабальный настолько, что по сравнению с ним программа банковского ипотечного кредитования представлялась вершиной бескорыстия и альтруизма. В одиночку такое решение Эдик принять не мог, поэтому, извинившись, срочно связался со Стуруа. Выслушав условия людей Ребуса, тот смачно выругался, затем задумался эдак на полтыщи мобильных рублей, но в конце концов выдавил: «Окей». К тому времени у него имелся новый бизнес-план, составленный на основе откровений знакомого кейптаунского экс-таможенника. Почему «экс»? Да потому что тоже «The А».