– Что это? Что случилось?

– Неконтактная мина, – резко бросил Хантер. – На наш лагерь кто-то набрел. Будьте внимательны и смотрите, куда целитесь.

– На два часа, капитан, – мягко произнесла Кристел, указывая стволом на соответствующую часть периметра. – Если верить компьютерам, остальные мины в полной боевой готовности, но поблизости нет ничего, что бы заставило их сработать. Щит действует и не поврежден.

Хантер до боли в глазах вглядывался в туман и мрак, но свет походного фонаря не проникал за периметр. Туман еще злобно курился над местом взрыва, но почему мина сработала, понять было невозможно. Капитан поднял дисраптер с противным чувством неуверенности:

– Разведчица, я ничего не вижу. Уильямс, что там ваши усовершенствованные глаза?

– Капитан, извините, туман слишком плотный. Я так же слеп, как и вы.

– Восхитительно, – сказал Хантер.

– Молчание, – предупредила Кристел. – Слушайте.

Все умолкли, и капитан снова поразился тому, насколько неестественно тиха была ночь. Не кричали ни звери, ни птицы, ни насекомые, не завывал даже ветер. Но в темноте за силовым экраном что-то двигалось. И звучало оно как нечто большое и тяжелое, бредущее медленно и с приволакиванием шага. Это нечто лениво обходило периметр, перемещаясь против часовой стрелки.

«Против солнца, дурная примета. – Хантер чувствовал, что опять начинается какой-то бред. – Не надо бы так. Это не к добру».

– Через секунду он напорется на другую мину, – спокойно сообщила Кристел. – Что бы это ни было, оно чертовски прочное, если осталось целым после первой мины.

Взорвалась очередная неконтактная мина, и земля снова содрогнулась. В направлении на час по периметру взвился и заклубился туман, во вновь сгущающемся облаке Хантер успел заметить огромный темный силуэт. Опять медленно замирало эхо взрыва, а потом из-за силового щита донесся высокий крик на грани визга. Он ясно и отчетливо прозвучал в тишине. Если крик и выражал какое-то чувство, то Хантер не мог его определить.

– Капитан, – требовательно обратилась Кристел, – выйдите на компьютеры. Есть воздействие на энергетический экран.

Хантер привел в действие вживленный компьютер, и на зрительных нервах появились образы, которые перекрывали действительную картину окружающего. Нечто раз за разом билось о силовой щит, пытаясь проломить его. Техника регистрировала мощь каждого удара и пыталась предложить их объяснение. У капитана пересохло во рту. Чем бы оно ни было, рост определялся примерно в двадцать футов, вес – грубо – в восемь-девять тонн, и, возможно, оно ходило на двух ногах. Числа, характеризующие силу удара, дико прыгали, так как создание снова и снова билось о щит. В ночи опять прозвучал раздирающий душу полурев-полувизг, а потом нападение прекратилось – так же внезапно, как и началось. Чудовище отвернулось от экрана, и медленные, волочащиеся шаги постепенно затихли, исчезая во мраке. Хантер с облегчением выдохнул и отложил в сторону дисраптер:

– Общий отбой. Оно ушло.

Он выключил вживленный компьютер, и зрение вернулось к обычному состоянию.

– Что это был за кошмар? – Уильямс не мог унять дрожь.

– Посетитель, – ответила Кристел. – Может, он еще завтра вернется.

– Капитан, я со всей настойчивостью предлагаю, чтобы мы несли вахты, – заявил Уильямс. Он пытался спрятать дисраптер в кобуру, но руки так тряслись, что ему понадобились для этого три попытки. – Не знаю, что это, но оно может вернуться и в темноте.

– И что, даже если так? – спросила разведчица. – Через силовой экран оно не проникнет.

– А с другой стороны, – заметил Хантер, – мины, кажется, его не очень беспокоят. Доктор, я думаю, насчет караула мысль неплохая. Первая смена моя, вы – второй, разведчица будет последней. Может, так мы лучше выспимся.

Он мрачно вперил взгляд в туман, клубящийся вокруг узкого луча света от походного фонаря. Двадцать футов в высоту, от восьми до девяти тонн, и две мины даже не замедлили движения. Хочется верить, что город построили другие. В противном случае завтрашний день обещал стать очень интересным.

Меган де Шанс и космодесантники вышли к каменному монолиту уже в наступающей ночи. Они остановились на некотором удалении и внимательно изучили его, прежде чем приблизиться. Отряд наблюдал загадочное сооружение уже давно, с тех пор как оно появилось на горизонте. Оно и теперь оставалось столь же мрачным и непонятным. Монолит являл собой внушительный каменный куб с гранями примерно по тридцать футов и отверстием на ближней поверхности, которое, очевидно, выполняло роль дверей. Высота проема измерялась десятью футами, ширина – шестью. Цвет грубой поверхности камня был настолько темно-серым, что почти переходил в черный. Выпуклый и прорезанный рисунок на ней напоминал застывший навеки плющ. От монолита веяло прочностью и основательностью, будто он всегда стоял здесь и всегда будет стоять. На фоне темнеющего неба монументальное строение больше всего напоминало древний, забытый мавзолей.

– Думаю, здесь удобно стать лагерем, – наконец сказала де Шанс.

– А почему бы нет? – пожал плечами Линдхольм. – Мне случалось ночевать и похуже.

– Мне тоже, – откликнулся Корби. – Но спать в этой паскудной каменной могиле я не собираюсь. У меня мороз идет по коже от одного взгляда на нее. Я хочу сказать, что она тут делает, в середине ничего? До города еще идти и идти. Нет, Свен, мне это не нравится. Внутри может что-то быть.

– Перед тем как войти, мы все тщательно проверим, – с терпением учительницы объяснила де Шанс. – На вашем месте я бы беспокоилась о том, что может подкрасться снаружи этого… здания, когда совсем стемнеет. После того, что мы видели в лесу и на подходе к нему, трудно сказать, какие формы жизни тут проявляются по ночам.

– Но у нас есть переносной экран, – упорствовал Корби.

– Да, есть, – согласилась экстрасенс. – Но если мы разобьем лагерь на равнине, на открытом месте, то можем привлечь внимание кого угодно. Я знаю, силовой щит выдержит любое нападение. Но не хочу проверять, правда это или нет. А теперь, Корби, помолчите: я психически сканирую это сооружение.

Де Шанс закрыла глаза. Лицо у нее побелело, несколько раз передернулось, а потом стало спокойным и отстраненным, ничьим. Дыхание настолько замедлилось, что почти не было заметно. Корби отвернулся, не в силах глядеть без содрогания на работу экстрасенса.

– Рас, успокойся, – мягко сказал Линдхольм. – Она ушла недалеко. И скоро вернется.

– Угу, – подтвердил Корби. – Как раз это меня и волнует.

Де Шанс без труда психически вошла в монолит, лишь погладив мысленно грубую каменную поверхность. И поняла, что он стар, очень стар. На равнине сменились целые эпохи, но его это не затронуло. Внутри сооружение оказалось полым – и абсолютно пустым. Экстрасенс не знала, радоваться этому или печалиться. Она нахмурилась. Все больше и больше в здании чувствовалось некое… беспокойство.