Организацией народных дружин в Нагорном Карабахе занимался РА. Петросян, директор Степанакертского стадиона (впоследствии он стал первым начальником штаба добровольческих отрядов самообороны Карабаха — т.е., НВФ). В Карабахе из спортсменов формировались отряды боевиков, а в России 1990-х — бригады «братков». Оружие в НКАО благодаря Мурадяну и ливанским друзьям имелось в достатке.

22 февраля 1988 г. число митингующих в Ереване достигло 100 тыс. чел., а 23 февраля — 300 000 чел.

В Ереван прислали разбираться с ситуацией кандидата в члены Политбюро В. И. Долгих, и он даже попытался выступить перед митингующими, но его освистали, и армянская поэтесса Капутикян обратилась к митингующим с просьбой уважительно выслушать человека из Москвы. Сам факт открытого проявления неуважения к представителю Политбюро был показателен — население как минимум одной советской республики уже мало считалось с мнением Москвы.

25 февраля для участия в митингах стали свозить в Ереван людей со всей Армении, и на улицах оказались около миллиона человек.

Несмотря на просьбы областного совета ИКАО и непрерывные митинги в ИКАО и Армении, несмотря на давление «армянского лобби» в Москве, Политбюро ЦК КПСС и ВС СССР не поддавались и отказывались передавать Нагорный Карабах от Азербайджана Армении, т.к. азербайджанцев в СССР было больше, чем армян, и их реакция была бы непредсказуемой. На митинги они могли вывести больше людей.

1-й секретарь ЦК Компартии Армении К. Демирчян открыто не поддерживал митингующих в Ереване, и, выступив на митинге, спросил у толпы, неужели люди считают, будто Карабах «лежит у него в кармане». Однако, публичные заявления, о которых станет известно в Москве — это одно, а реальные дела — это совсем другое. Гигантское количество ежедневно митингующих — когда число участников исчислялось сотнями тысяч, и тем более, когда с 25 февраля начали свозить в Ереван людей со всей Армении, и число участников массовых акций достигло миллиона — а это четверть населения республики, тут все же приходится думать, что без руководства Армянской ССР дело не обошлось.

В Советском Союзе не было безработных, все взрослые трудоспособные люди имели постоянное место работы, куда было положено ходить пять-шесть дней в неделю, и когда сотни тысяч людей вместо того, чтобы ходить на работу, неделями ходили на непрерывные митинги, но при этом никого не увольняли и всем платили зарплату — это говорит о том, что сотни директоров заводов и секретарей парткомов или сами давали людям отгулы для участия в митингах, или сами пригоняли их на митинги, или даже получали соответствующие разнарядки сверху, кто и сколько должен прислать участников.

Трудно поверить, что практически вся властная и партийно-хозяйственная элита Армении действовала в обход Демирчяна. КГБ выступил инициатором процесса, но довести его до гигантских масштабов можно было только с помощью местных властей. Тут уместно вспомнить, как Демирчян попытался воспрепятствовать аресту армянских националистов, подозреваемых в совершении терактов в Москве в 1977 г.

Территориальный спор постепенно стал переходить в межнациональный конфликт.

Еще в ноябре 1987 г. в Мегрийском и Кафанском районах Армении произошли столкновения между проживавшими там азербайджанцами и армянами, и в течение ноября 1987 — февраля 1988 г. азербайджанцы стали переезжать из этих районов, всего Армению в тот период покинули более 2 000 азербайджанцев. Немного. Но это было только начало.

В 20-х числах февраля 1988 г. произошли первые вооруженные столкновения между армянами и азербайджанцами в Нагорном Карабахе — пока только с применением охотничьего оружия, но уже с трупами. 22 февраля возле деревни Аскеран в ходе столкновения с армянами были убиты двое азербайджанцев.

27-29 февраля произошел армянский погром. О готовящемся погроме было известно заранее.

Первого секретаря Бакинского горкома КП Азербайджана Ф. Мусаева и 1-го секретаря Сумгаитского горкома Д. Муслим-заде из-за напряженной обстановки отозвали из отпуска за неделю до начала погрома — 20 февраля. Том де Ваал, лично встречавшийся с Мусаевым, пишет про него в книге «Черный сад»: «Он вернулся в Баку и увидел, насколько напряжена обстановка в городе: «Кто-то явно провоцировал людей, пропаганда работала вовсю». В тот же вечер под нажимом Мусаева горком партии принял решение об ограничении въезда в Баку. Были сформированы группы дружинников, которые патрулировали улицы, внимательно следя за ситуацией в армянском квартале».

Азербайджанский политик и политолог 3. Ализаде в своих мемуарах приводит слова Ф. Мусаева: «С середины февраля в Баку начали прибывать сотни беженцев из Армении. Они размещались в поселках Апшеронского полуострова, заселенных выходцами из Армении. Утром туда подавались автобусы, они направлялись в город. Однако беженцы шли жаловаться не в ЦК, Совмин и другие инстанции, а в рабочие и студенческие общежития. Их рассказы о притеснениях и оскорблениях, чинимых им армянами в Армении, крайне возбуждали толпу. Автобусы организовывал 3. Мамедов, 1-й секретарь Апшеронского райкома АКП, сам выходец из Армении, из кадров Г. Алиева. Я понял, что дело идет к погрому, приказал перекрыть все дороги к городу из этих поселков».

Из этого можно понять, что к организации подготовки погрома имел какое-то отношение 3. Мамедов «из кадров Гейдара Алиева». Мог ли сам Алиев иметь к этому отношение?

Находясь в Москве и работая в СМ СССР, Алиев не прекращал связей с Азербайджаном. Сообщается, что «все ветераны, знавшие Гейдара Алиевича по работе в правительстве, отмечали его поразительную работоспособность. (…) Правда, немалую часть времени он тратил на поддержание своей власти на родине. Ветераны вспоминали, что, заходя к нему, нередко заставали Алиева говорящим по телефону по-азербайджански» [19.28].

3. Ализаде в книге «Конец второй республики» пишет про Алиева: «На свое место 1-го секретаря ЦК КПА он поставил своего земляка — некоррумпированного, но слабовольного К. Багирова, фактически продолжая управлять республикой как своей вотчиной. Формирование правящей партийно-хозяйственной бюрократии, как и прежде, продолжало идти под тщательным контролем Г. Алиева, абсолютно полновластного «хозяина» партии-государства на этом уголке СССР». Если рассматривать уход Алиева в тень одновременно с разогреванием ситуации с Нагорным Карабахом как не случайный, а именно связанный с этим, то можно предположить, что ему просто было нужно освободиться от многочисленных официальных обязанностей в качестве 1-го зампреда Совмина СССР, чтобы сосредоточиться на делах в Азербайджане». Т.е., возможно, симулировал.

В Баку антиармянские настроения провоцировал Н. Панахов. По распоряжению 1-го секретаря Бакинского горкома партии Ф. Мусаева и при помощи Бакинского клуба ученых была проведена контрпропаганда, их представители обходили город и успокаивали население. Скорее всего, действия Панахова и вышеупомянутого Мамедова носили отвлекающий характер и специально создавали впечатление, что погром готовится в Баку, а в реальности он готовился в Сумгаите. Когда беспорядки реально планируются, никакая контрпропаганда не помогает. Армянский погром в Баку в 1988 г. не произошел, а в Сумгаите он состоялся, и продолжался три дня, с 27 по 29 февраля, и только на третий день азербайджанские погромщики были остановлены ВВ МВД и ВДВ.