Она всегда считала человеческую сторону своего «я» второстепенным проявлением своей сущности. Среди людей в Мирах, в обществе внемиренцев и даже на Крылатом Волке в кругу друзей, ставших для нее семьей, на первое место так или иначе выходил Посредник. Казалось, другого в принципе не дано… Женщина взглянула на Данилу, ласкавшего четвероногих спутников. Он однажды заставил ее усомниться в истинности принятой догмы. Позднее, вспомнив о его горячем порыве, она осознала себя человеком и победила власть Великого над собой. Перед Посредниками трепетали Миры; внемиренцы взывали к ним, как к справедливейшим судьям; им оставляли право вершить приговоры Судьбы. То была одна сторона медали. Другую Каляда узрела после своего первого и единственного прямого контакта с Великим. Посредники, как бы могущественны они ни были, оставались репликантами, отражениями сродни куклам-двойникам, наделенными властью исполнять слово высшего Разума. Ей же Судьба завещала объединить в себе мощь сознания и тела Посредника с сердцем и душой человеческими. То были Космос и Жизнь — союз, который не смог сокрушить даже Великий.

— Серафима, ты ощутила Силу Созидания? — Оливул невольно прервал ее размышления.

— На фоне Жизни всё, рожденное Игрой, было слишком плоским и ненастоящим, — откликнулась Каляда и почувствовала, как незаметно для других воспрянул Данила. — Кто-то очень хотел вручить нам искривленное представление о Кочевниках.

Белый князь сурово кивнул.

— И я знаю — кто.

Он излагал свои наблюдения в полной тишине, и даже воздух остановился в ангаре, повинуясь настроению Пэра.

Грег и Гор, изумленные и растерянные, синхронно качали головами и, чуть только брат закончил, воскликнули:

— Оливул, Ортский никогда бы не повернулся против нас!

Серафима отошла от борта флаэра.

— Ортский — Великий, — произнесла она. — И ни «против», ни «за» для него не существует. Мы отвергли его волю, и по стечению обстоятельств пошли другой дорогой. И он сделал все, чтобы убедить нас в необходимости скорейшей элиминации Кочевников. Возможно даже, он рассчитывал, что мы повернем Волка, пожертвовав Игрой Александра Гаюнара.

— Зачем? — возбужденно, и поэтому громко, спросил Данила. — Кому Кочевники на хвост-то наступили?

Ему не ответили. Серафима лишь повела плечом, а Бер-Росс, нахмурившись, опустил взгляд. Гаюнар не унимался.

— Оливул, ты знаешь человека, который управлял Экзистедером?

— У Ортского в свите был единственный кадровый астролетчик. Кроме него никто бы не создал столь точный образ корабля и не повторил бы все особенности состава топлива.

— Военный астролетчик? — уточнил Данила.

— Да.

— Так. Я же сказал: слишком сложная система для пассажирского корыта! — Гаюнар бросил взгляд на Гай-Россов и продолжал, уже обращаясь к Серафиме.

— Мы могли бы поговорить с этим астролетчиком по душам.

— Не исключено, что нам придется вести переговоры с самим Ортским, — вздохнула Каляда. — Но пока Волк движется по жесткому фарватеру, и курс менять мы не будем, — она вопросительно посмотрела на друзей и встретив их согласие, продолжала: — Я проверю состояние систем, и установлю автопилот. Это не займет много времени. Всем остальным — отдыхать. И без возражений.

Данила поймал на себе добрый, чуть-чуть насмешливый взгляд капитана. Что-то неуловимо изменилось в ней сегодня. Гаюнар, скрепя сердце, давно отказался от мечтательных фантазий и теперь, согреваемый глубоко спрятанной надежной, приготовился терпеливо ждать.

В кают-компании повис полумрак. Осветители работали в четверть мощности, центральный экран главного бортового процессора бездействовал, а матовое дрожание библиотечного терминала, будто тихий протяжный гимн сна, создавало атмосферу спокойствия и отрешенной расслабленности. Ничто не напоминало о том, как всего несколько часов назад здесь бушевали вихри пространственной битвы, а затем тревожное ожидание натягивало нервы людей, превращая их в тугие струны. Крылатый Волк ревностно хранил покой команды.

Коммутатор зашипел и начал было невнятным автоматическим голосом излагать какое-то предупреждение, но динамики свели на-нет все его усилия и постепенно смолкли. За иллюминатором прокатилось сияние голубых небес. Волк, скользнув над густо-зеленым безбрежием непроходимого леса, нырнул в едва заметную среди хвойных волн просеку и опустился в мягкие высокие травы.

Гигантский сумеречный лес обхватил поляну могучими лапами елей. Его щупальца — кустарник и вездесущая жадная поросль — впились в пяточек солнечного света, а колючий мох согнал траву и робкие полевые цветы в центр трепещущего лужка. Какое бы время суток не царило на земле, под сводами леса вечно господствовала холодная, влажная ночь. Лишь верхушки стволов корабельных сосен, отвоевавших у орешника относительно сухой пригорок, блестели медью в лучах летнего солнца.

Тропа, уверенно начавшая свой путь на опушке, съежилась и потерялась в густых зарослях, чуть только попала во владения сырой мглы. Друзья невольно остановились, прежде чем шагнуть под неприветливую тень. После того, как обнаружилась весьма неприятная особенность этого Темного Мира — ни один аппарат, основанный на использовании естественных законов природы, здесь не функционировал — им ничего не оставалось, как искать дорогу в резиденцию Александра Гаюнара без помощи технических средств. Исходя из предположения, что корабль приземлился недалеко от жилых строений, Черный дракон со всеми предосторожностями поднялся над лесом и, вернувшись после короткого разведывательного рейда, радостно сообщил, что видел заброшенный особняк в лощине всего в пяти-семи верстах от «стартовой площадки». Однако именно эти версты предстояло пройти пешком по забытой тропе сквозь заросли кустарника и лабиринт древесных стволов в сопровождении голодных комаров и прочего гнуса.

Донай шел впереди, и грозный клинок Смерти в его руке безжалостно рассекал уродливые переплетения сучьев, нависающие со всех сторон подобно окаменелой паутине. Пэр предпочел двигаться в человеческом облике; старательно перебирался через валежник и подныривал вслед за Юлькой под размашистыми еловыми лапами. Ему даже начало казаться, что прозрачное тело вот-вот станет чувствовать прикосновение колючих ветвей. Но невзначай отпущенная девушкой ветка беспрепятственно промахнула сквозь зеленый туман. Иллюзия рассыпалась, а подкатившая досада усугубилась еще и тем, что попытка раздвинуть руками листву орешника успехом не увенчалась. Призрак рассеял контуры и взлетел над друзьями густым облаком. Данила подтянул его к себе за прозрачный шлейф и шепнул.

— Не вешай нос. Скоро будешь управляться с вещами не хуже других. Главное, веру не теряй.

Ви-Брук прорвался сквозь очередной кордон, выстроенный коварным лесом, и едва не ухнул в скрывавшийся за ним овраг.

— Стоп, отряд! — гаркнул он, с первых минут придававший походу налет легкой игривости. — Будем переправляться!