В свои примечания я постаралась включить не столько информацию, которую всякий может найти в Википедии, сколько то, что сама видела, слышала и помню.

Спасибо Дине Махмудовне Магомедовой за бесценную помощь и поддержку в этой работе.

Елена Эфрос

Повесть написана в 1978 году, впервые опубликована в США, в альманахе «Глагол» № 3. Анн-Арбор: Ардис, 1981.

«Было это в конце лета 1981 года. В городе стояла страшная жара, и мы с Мишей радовались, что скоро у него отпуск и мы уедем в круиз по Черному морю, уже и путевки куплены.

Как-то ночью мы оба долго не могли уснуть из-за духоты. Я читала, Миша, борясь с глушилками, слушал «Голос Америки». Наконец меня сморило, и я объявила, что буду спать.

– Нет, не будешь, – сказал Миша злорадно, – не будешь, потому что по «Голосу» через пять минут – передача, посвященная твоему «Треугольнику». Он вышел в «Глаголе». Только что объявили. Поздравляю.

Я припала к приемнику и замерла, различая сквозь треск голос Льва Лосева, который хвалил мою повесть и говорил что-то в том духе, что она, мол, правдивая и, значит, антисоветская. Впрочем, может, он использовал и другие выражения, от волнения я вообще плохо понимала, что он говорит. Потом читали отрывки из повести, надо сказать, как раз такие, которые по тем временам вполне могли считаться антисоветскими. Сегодня, когда повесть давно напечатана здесь, я не могу понять, что в ней было криминального, но тогда были другие времена.

Я слушала передачу и чувствовала невероятную гордость. О грядущих неприятностях я не думала, вернее, мне было на них наплевать. Публикация там была «знаком качества». А бояться мне, я считала, нечего. В тюрьму за это вроде уже не сажают, а то, что могут не принять в Союз… Ну и черт с ним!

Следующим же утром посыпались телефонные звонки. От друзей – с поздравлениями. От людей, хлопотавших о моем приеме в Союз писателей, – с советами. Я не называю здесь имен. Потому что большинства этих людей уже нет на свете. Да и вправе ли я осуждать кого-то, не хотевшего неприятностей из-за моего, как они считали, легкомыслия и тщеславия. Вскоре выяснилось, что рецензию К. Ф. Куликовой, конечно, вынули из почти готового номера «Звезды», а меня пригласили в Союз писателей, где лежало мое заявление о приеме.

В секретариате мне вполне доброжелательно посоветовали написать письмо в «Литературную газету», где я бы заклеймила издателей «Глагола», напечатавших мою повесть без моего ведома и согласия.

Я писать такое письмо отказалась, объяснив это тем, что у меня еще нет литературного имени, и объявлять таким странным образом о своем вступлении в ряды советских литераторов – смешно и недостойно. После этого вопрос о моем приеме в Союз писателей отпал сам собой, печатать меня прекратили, только в Москве, в «Юности» через некоторое время появился мой рассказ «Прощальный свет».

Здесь и далее: Нина Катерли. «Сквозь сумрак бытия», в книге «Чему свидетели мы были». СПб.: издательство журнала «Звезда», 2007.

1 Посвящается М. Эфросу – Михаил Григорьевич Эфрос (1933–2000), муж Нины Катерли и мой отец.

2 Это ведь родина. Что же ты плачешь, дурак! – из стихотворения Дмитрия Бобышева «Любой предлог (Венера в луже)». Дмитрий Бобышев – русский поэт, родился в 1936 году. В начале шестидесятых годов вместе с Иосифом Бродским, Анатолием Найманом и Евгением Рейном входил в ближайший круг Анны Ахматовой.

3 …обещали с утра давать тресковое филе. – Дефицит – это когда чего-то не хватает. Советский дефицит – это когда не хватает всего, но иногда в продаже что-нибудь появляется, и тут главное – узнать об этом раньше других и успеть занять очередь, а то не достанется. Дефицитный товар, в отличие от обычного рыночного, не продается, а дается свыше. Что советский человек сегодня будет есть на обед, что наденет, обует, что будет читать или посмотрит на сцене, решал не сам человек, а таинственные и всесильные «они», которые «завезли» и «выбросили» (или не завезли и соответственно не выбросили). Самым большим дефицитом при советской власти была возможность выбирать. То есть, выбор, конечно, оставался, но примерно такой же, как в школьной столовой или в детском саду: ешь, что дают, или сиди голодным.

4 …заняла очередь, чтобы сперва взвесить. – Продукты, которые надо было сперва взвесить, продавались так: продавец взвешивал товар, записывал вес и цену на упаковке, листе толстой серой оберточной бумаги, и на клочке, с которым покупатель становился в очередь в кассу. Оплатив товар, покупатель шел с чеком обратно в отдел и, если повезет, получал покупку без очереди, если же очередь оказывалась принципиальной, снова становился в хвост.

5 …член партийного бюро ЖЭКа. – При советской власти партийные бюро, бюро первичной партийной организации КПСС, создавались не только на предприятиях и в организациях, но и при жилищно-эксплуатационных конторах (ЖЭКах) – для пенсионеров и неработающих домохозяек.

Члены партийного бюро ЖЭКа были важными персонами. Они, например, решали, можно ли позволить неработающему советскому гражданину съездить за границу по туристической путевке, если ему вдруг придет в голову такая фантазия. Именно на заседаниях партбюро обсуждались характеристики желающих получить выездную визу – разрешение на временный выезд за пределы СССР.

Характеристику советский гражданин писал на себя сам. Он должен был рассказать о своих производственных достижениях, общественно-политической работе и семейном положении (если в разводе, то почему развелись), был ли за границей раньше (если да, то где, когда и с какой целью) и обязательно добавить: «морально устойчив, политически грамотен, в быту скромен, пользуется уважением в коллективе». Характеристику подписывал «треугольник»: директор или начальник ЖЭКа по месту жительства, секретарь партбюро и председатель профкома.

Затем ее утверждал или не утверждал райком КПСС. И не просто так, а после собеседования: знаете ли вы страну, в которую зачем-то собрались? У вас могли спросить, например, фамилии партийных начальников этой страны, подробности последнего съезда тамошней компартии, какая это партия – коммунистическая или рабочая, и почему, или как должен себя вести советский человек, оказавшийся во враждебном окружении, в случаях неизбежных провокаций.

Еще вы заполняли огромную анкету на себя и всех своих родственников, живых и мертвых (когда умер и где похоронен). Анкету проверяли в органах госбезопасности, и, если все в порядке, то вам в обмен на советский паспорт выдавали заграничный с заветным штампом «Разрешен выезд в Народную Республику Болгария с 01 по 18 октября 1977 года».

6 …мелкие деньги … для покупки «Недели» и «Крокодила»… – Газета «Неделя», еженедельное иллюстрированное приложение к «Известиям», и сатирический журнал «Крокодил» стоили по 15 копеек, значит, на их покупку требовалось 30 копеек. Эти издания были любимы народом, за ними всегда стояла очередь.