традиционном значении, и смерти супруга этой женщины. Психическое состояние, если не принимать в расчет возможное, но недоказуемое возбуждение бессознательного, определяется, по-видимому, внешними событиями. Тем не менее психика этой женщины реагировала на происходящее и до того, как стая птиц села на ее дом и была замечена. Посему мне представляется, что в ее бессознательном действительно произошла группировка элементов. Стая птиц как таковая обладает традиционной символикой в мантике[594]. Это следует из восприятия самой женщины, и поневоле кажется поэтому, что птицы воплощали для нее бессознательное предвосхищение смерти. Врачи романтической эпохи[595] стали бы здесь рассуждать о «притяжении» или «магнетизме». Но, как я уже отмечал, подобные явления нельзя объяснять каузально, не впадая в фантастическое теоретизирование.

[851] Восприятие стаи птиц как зловещего предзнаменования, насколько можно судить, опиралось у жены пациента на два предыдущих совпадениях такого рода. Но до кончины бабушки она не приписывала птицам такое значение, тогда это было просто совпадение по времени смерти и появлении стаи птиц. Да и при кончине матери женщина усмотрела совпадение, но в третьем случае оно подтвердилось, лишь когда умирающего принесли домой.

[852] Я упоминаю обо всем этом, поскольку все перечисленное имеет важное значение для понимания синхронистичности. Возьмем другой пример. Один мой знакомый увидел во сне во всех подробностях внезапную смерть друга. Сам он находился в Европе, а его друг был в Америке. На следующий день поступила телеграмма о смерти друга, а через десять дней пришло письмо, содержавшее подробности его кончины. Если совместить европейское и американское время, получалось, что смерть наступила минимум за час до упомянутого сновидения. Мой знакомый в тот день лег поздно и не засыпал до часа ночи, а сновидение посетило его около двух часов. То есть сновидческий опыт не был синхронизирован со смертью друга. Ощущения такого рода часто посещают людей перед самым событием или сразу после него. Дж. У. Данн сообщает[596] о крайне поучительном сне, который ему привиделся весной 1902 года, когда он принимал участие в Англо-бурской войне. Он как будто стоял на вершине вулкана, на острове, который снился ему и раньше и которому угрожало катастрофическое извержение (сходное с извержением Кракатау[597]). Устрашенный, он захотел спасти четыре тысячи жителей этого острова, попытался связаться с французскими властями на соседнем острове и убедить их прислать все имевшиеся в наличии корабли. Тут в сновидении начали возникать типичные мотивы отчаянной спешки и опоздания, но все время перед его мысленным взором висели слова: «Четыре тысячи людей погибнут, если…» Несколько дней спустя Данн получил с почтой экземпляр газеты «Дейли телеграф» и сразу увидел следующий заголовок:

«Извержение вулкана на Мартинике!

Город сметен с лица земли!

Огненная лавина!

По предварительным оценкам погибло

более 40 000 человек!»

[853] Сновидение посетило Данна вовсе не в миг катастрофы, а уже когда газета с новостями была на пути в Африку. Когда он читал заголовки, то перепутал числа 40 000 и 4000. Эта ошибка переросла в парамнезию[598], поэтому всякий раз, пересказывая это сновидение, он говорил о 4000 жертв вместо 40 000. Лишь через пятнадцать лет, когда ему понадобилось скопировать статью, он обнаружил свою ошибку. Его бессознательное допустило при чтении ту же самую ошибку, что и сознательный разум.

[854] Тот факт, что Данн увидел этот сон незадолго до поступления новостей, отнюдь не выступает редким явлением. Нам часто снятся люди, от которых мы получаем письма со следующей почтой. В ряде случаев мне доводилось удостоверить, что в момент сновидения письмо уже находилось в почтовом отделении адресата. Что касается ошибок при чтении, это подтверждается и моим собственным опытом. На Рождество 1918 года я усиленно изучал орфизм, в особенности фрагменты орфического учения у Малалы[599], который характеризовал Первичный Свет как «триединый Метис, Фанет и Эрикепей»[600]. Вместо Ήρικεπαῖος («Эрикепей») я исправно читал Ήρικάπαῖος («Эрикапей», вообще-то оба варианта допустимы). Ошибка при чтении переросла в парамнезию, и впоследствии я читал это имя как «Эрикапей», но через тридцать лет вновь заглянул в книгу Малалы и выяснил, что правильно все-таки «Эрикепей». Приблизительно в ту же пору одна моя пациентка, с которой я не встречался целый месяц и которая ничего не знала о моих исследованиях, пришла ко мне с рассказом о сновидении – дескать, незнакомый человек вручил ей листок бумаги с «латинским гимном», посвященный богу «Эрикипею» (именно так, через «и»). Пациентка сумела запомнить и записать этот гимн после пробуждения. Текст оказался диковинной смесью латыни, французского и итальянского. Моя пациентка обладала поверхностным знанием латыни, немного знала итальянский и свободно изъяснялась по-французски. Имя «Эрикипей» ничего ей не говорило, что не удивительно, поскольку она не читала античных авторов. Мы жили на расстоянии 80 километров друг от друга и не общались целый месяц. Примечательно, что в ее варианте греческое имя тоже содержало ошибку, но бессознательное моей пациентки поменяло гласные, а я сам видоизменил отдельный слог («ка» вместо «ке»). Могу лишь предположить, что пациентка бессознательно «прочитала» текст, в котором присутствовало упоминание имени «Эрикепей», а моя ошибка заставила написать это имя неправильно.

[855] Синхронистичность событий проявляется в одновременном возникновении двух разных психических состояний. Первое – это нормальное, вероятное состояние (то есть такое, которому можно дать каузальное объяснение), а второе – критически важный опыт, каузально никак не связанный с первым состоянием. В случае с внезапной смертью критический опыт нельзя непосредственно истолковать как «экстрасенсорное восприятие», зато он представляется таковым впоследствии. Но даже в случае со «скарабеем» непосредственно воспринимается психическое состояние или психический образ, который отличается от образа из сновидения только тем, что в его реальности мы убеждаемся незамедлительно. В случае со стаей птиц супруга умирающего находилась в состоянии неосознаваемого страха, который лично я вполне осознавал и который побудил меня направить пациента к специалисту по сердечным заболеваниям. Во всех этих случаях, идет ли речь о пространственном или временном ЭСВ, мы обнаруживаем одновременность нормального (обыденного) состояния с другим состоянием или ощущением, невыводимым из него каузально, причем объективное существование этого опыта подтверждается только позднее. Об этом необходимо помнить, в особенности тогда, когда рассматриваются некие будущие события. Они очевидно не синхронны, а синхронистичны, поскольку воспринимаются как психические образы в настоящем времени, словно объективное событие уже состоялось. Неожиданный элемент, прямо или косвенно связанный с каким-то объективным внешним событием, совпадает с обычным психическим состоянием: это и есть синхронистичность в моем понимании, и я утверждаю, что перед нами одна и та же категория событий, вне зависимости от того, проявляется ли их объективность раздельно от моего