– Для клуба мне нужно переодеться.

Ника громко, театрально вздохнула, поражаясь тупости Укропа.

– Чертовы бабские штучки! И что мне делать? Ехать и покупать тебе одежку, куколка?

– У меня своя есть, дома, – отчеканила в ответ Ника. – Завези меня домой, и я переоденусь.

«И я позвоню в полицию. Или расскажу все родителям!! Они спасут меня от этого кретина!»

Ник нехотя согласился и довез ее до дома. Адрес помнил до сих пор.

– Я быстро, – сказала ему девушка, спешно открывая дверь машины. Вид родного двора прямо-таки придал ей уверенности, что все закончится хорошо – как дурной сон, и дядя Укроп, быть может, скажет, что все это была шутка, уедет восвояси ко своей ненормальной Ольге.

– Естественно быстро. Я это проконтролирую, – вылез из «Мицубиси» и Кларский.

– А у меня дома родители, – растерялась Ника, не ожидавшая, что он попрется за ней. И как ей теперь спасаться?

– Не страшно, – ничуть не смутился молодой человек. – Я же твой парень. Заодно и познакомишь. Мы ведь играем так, чтобы нам верили все. Идем. – С этими словами он так пристально посмотрел в лицо опешившей и разозленной Нике, что она внутренне сжалась, готовясь к чему-то плохому, и кивнул на дверь подъезда. Уже там он сказал ей как-то глумливо, в манере своего брата: «Актерам всегда тяжело, крошка». Ника от его слов споткнулась и едва не ударилась лбом о стену.

Сволочь обнаглел до такой степени, что поднялся с ней в квартиру! Но родители обязательно что-нибудь сделают… Может, ей и нужны деньги, но быть коллегой каких-то там уголовников ей совсем не хочется.

Однако Карлову ждало разочарование – Карловых-старших дома не оказалось. Они еще не вернулись со своей дачи. На мобильник, который Ника оставила дома на столике в прихожей, а также на домашний телефон мама и папа звонили уже кучу раз – молчание дочери их явно обеспокоило. Когда девушка перезвонила им, родители пожурили за то, что она ушла и забыла взять с собой сотовый, а потом сообщили, что у них сломалась машина.

– Как?! – выдохнула от неожиданности Ника.

Никита, слышавший ее разговор с предками, едва заметно улыбнулся – он стоял совсем рядом, а связь была довольно громкой. Казалось, он понимал, что испытывает его «девушка». И он не хотел давать ей возможность оставить его.

– Как так?

– Вот так, – грустно отозвался папа Ники. – Приедем только завтра, на электричке. А машину привезут на эвакуаторе. Так что ты, доченька, до завтра опять остаешься одна. Не грусти уж без нас.

– Э-э-э… ага…

– Не переживай ты так, Николетта, – неправильно понял причину ее вздохов папа.

– Да я и не переживаю…

– Мама тут спрашивает, есть ли у тебя покушать. Ты хорошо питаешься? Горяченькое ешь? – забеспокоился заботливый Карлов-старший. Ника топнула ножкой. Ее родители были иногда чересчур заботливыми.

– Все есть, и все я ем, – буркнула Ника.

Кларский хмыкнул. Как заботятся о стервочке ее родители, прямо загляденье.

– Точно?

– Точно.

– Смотри, не сиди голодом. Тебе нужно беречь желудок, – строго сказал отец. – Тут еще мать спрашивает, хорошо ли ты запираешь квартиру на ночь. Помни, в нашем районе повышенная преступность. Эти наркоманы совсем уже обнаглели, того и гляди у тебя из собственной квартиры что-нибудь ссохатят! – И он принялся рассказывать дочери историю из жизни его приятеля Петрова, к которому любители легкой наживы умудрились забраться на третий этаж едва ли не по стене. А потом надавал кучу советов о том, как в случае чего защититься от местных хулиганов.

Кларский слышал и это. Улыбался, как довольная куропатка.

– И не пересчитывай мелочь на улице, эти придурки могут выхватить ее, слышишь, Николетта?

– Ага…

– Перед тем как открыть дверь, обязательно спроси, кто это. А если они представятся полицейскими…

Несчастная Ника скосила голубые печальные глаза на Никиту. Тот стоял напротив нее, скрестив руки на груди, продолжал слушать и одновременно рассматривал картины-пейзажи на стене за спиной девушки. Картин было много по всему ее дому – больших, в тяжелых рамах, с изображением бескрайних полей, неба, лесов, рощ, воды.

Кларский смотрел на эти пейзажи, и ему вспомнился вдруг один разговор с Ольгой, очень хорошо разбирающейся в живописи. Ему вообще нравилось разговаривать с ней, действительно достаточно умной, разбирающейся во многих вещах и понимающей многое девушкой-ангелом. Ему нравилось даже просто слушать ее.

Тогда он тоже почти все время слушал ее, в тот странный день, когда они с ней впервые поцеловались – на мосту. Оля рассказывала о выставке современного искусства, на которой недавно побывала. А Нику было все равно, о чем она говорит, – ему хотелось слышать негромкий красивый голос девушки, изредка тревожно посматривающей на парня – Кларский всегда принимал это за ее некоторое смущение.

– Я люблю живопись, Никит. Странно, да? Картины меня успокаивают, даже подбадривают. Они как молчаливые собеседники, вроде бы молчат, но одновременно и всегда так много могут рассказать.

– О чем рассказать? – не понял парень. Все его внимание занимали ее легкие блестящие волосы.

– Обо всем. В первую очередь – о художнике.

– А ты сама рисуешь?

– Я не умею. Я могу только оценивать картины, но не создавать их. Я совсем не художник… Эстет.

Тогда он засмеялся и подумал, что хорошо бы было поцеловать эту малышку, желательно внезапно, и потом его желание осуществилось – только Ольга сама поцеловала его, в тот момент, когда он готов уже был убить этих ублюдков, смевших приставать к нему на мосту и назвать Никки. Как уже было сказано, так парня называли только брат и «его команда». И отец – он первым придумал это дурацкое прозвище.

А эта больная Ника назвала его еще похлеще – Укропом. Привлекательная психованная девка из когорты «бейби для всех».

– Да, папа, – не подозревая о мыслях парня, говорила Ника. – Я поняла, папа. Хорошо, пап. До завтра.

– Закончила, Николетта? – хмуро посмотрел на нее Никита. – Папочка заботится о тебе?

– Заботится.

– А обо мне не заботился.

– Почему? – на самом деле девушке было безразлично, почему.

– Он, знаешь ли, в тюрьме сидит, – с удовольствием объяснил ей Ник.

«Да и брат твой уголовник… И тебе недалеко до зоны, сволочь», – недовольно посмотрела на него снизу вверх Ника. Но она только спросила:

– А мама?

Парень смерил Нику тяжелым взглядом. Темы, в которых речь шла о родственных связях, могли довести его до бешенства, поэтому он старался и не думать об этом.

– Не упоминай ее при мне, – только и сказал он.