я не смог, да и не хотел. Какой бы эгоистичной стервой ни была Натали, Элю она по-своему любит.

— Котенок, это мне? — приблизившись к Кэтти, мягко спрашивает Элина. Катарина смущённо кивает, протягивая букет. — Какой красивый… и тяжёлый, — с толикой удивления восклицает Эля, забирая цветы. — Спасибо, они прекрасны. — она благодарно целует Кэтти в щеку, и та вся светится от восторга.

— Ты готова ехать? Или у вас тут важный разговор? — холодно уточняю я, глядя исключительно на Белова. Мысленно я трижды заново сломал ему нос и заодно пару ребер.

— Андрей уже уезжает. У него вылет чрез два часа. Он занес подарок для Дани, — спокойно объясняет Эля. Я перевожу на нее тяжелый взгляд, на который она отвечает миролюбивой улыбкой. — Дим, давайте хотя бы сегодня зароем топор войны?

— Ты не мне это говори, — не удержавшись от сарказма, киваю на Андрея. Эля тяжело вздыхает, глядя на меня с укоризной.

— Остынь, Коваль. Я уже ухожу. Раньше бы уехал, но меня тоже только сегодня выписали, — встревает Белов.

— Может, все-таки заедешь к нам на пять минут? Лично Богдана поздравишь? — предлагает Эля. Я изумленно смотрю на нее во все глаза. Она это серьезно?

— Нет, — спасает ситуацию Андрей. — Не буду пугать сына своей физиономией, — скосив на меня взгляд, поясняет он. — Мы с ним уже поговорили с утра. Он не обижается.

— Хорошо тогда. Удачного полета.

— Спасибо, — благодарит Белов. — Береги себя и детей. И этому…, — кивает в мою сторону. — Не давай себя в обиду.

— Слушай ты… — рявкаю я, делая шаг вперед.

— Дима! — одергивает меня Эля, хватая за руку. — Успокойся. Хватит. Он уходит, — шипит на ухо и вскользь касается губами моей щеки. Я обнимаю ее за талию, собственническим жестом привлекая к себе и, заглянув в радужные глаза, напрочь забываю про Белова. Впрочем, он все равно уходит, решив не терзать себя неприятным для него зрелищем.

— Привет, — севшим голосом говорю я.

— Привет, — отвечает с соблазнительной улыбкой. — Как ты?

— Без тебя стабильно хреново, — честно признаюсь я, трогая ее губы своими и шепчу так тихо, чтобы услышала только она: — Хочу тебя, пи*дец. Выглядишь шикарно, детка.

— А ты еще нет, но уже гораздо лучше, — задорно смеется она, шутливо толкая меня в грудь и, скривившись, резко одергивает перебинтованную кисть.

— Болит? — встревоженно интересуюсь я.

— Уже нет. Просто забылась. — повернувшись к притихшей Кэтти, Эля ласково улыбается ей: — Ну что, поехали Даню поздравлять?

— Наконец-то, — обрадованно восклицает Котенок и, подскочив к нам, в порыве чувств обнимает Элю за талию. — Мы сильно-сильно по тебе скучали, — доверительно бормочет Кэтти. — Но папа больше всех.

— Правда? — мягко усмехнувшись, спрашивает Элина, бросая на меня выразительный взгляд.

— Правда, детка, — серьезно отвечаю я. — Ночью сама убедишься, как сильно.

— Папа, я все еще здесь, — напоминает Кэтти. — Совсем уже… — покрутив пальцем у виска, она хитро мне подмигивает. — Мы с Даней хотим к дедушке поехать после праздника. С ночевкой. Вы же не против, родители?

— Не против! — поддерживаем с Элей в один голос и, переглянувшись, нервно смеемся.

— Бабушку он тоже пригласил, — заговорщически добавляет Кэтти.

— Натали разрешает называть ее бабушкой? Что вы с ней сделали за неделю? — Элина вопросительно смотрит на меня. — Стоп! Мама замутила с твоим тестем?

— Бывшим тестем, — поправляю я и согласно киваю: — Натали своего не упустит. Ты же знаешь.

Элина

Хочется запомнить этот момент. Момент полного осознания, откровения, абсолютной уязвимости, открытости и сладкого предвкушения. Предвкушения того, что несмотря на то, что мы с Димой потеряли больше десяти лет, я бы ни за что не отмотала время в обратную сторону, чтобы что-либо поменять в наших судьбах. Не пройди мы те уроки, какими щедро одарила нас судьба, я бы никогда не смогла в полной мере оценить красоту сегодняшнего мгновения. Его взгляд ставит на мне печать, которую я каждой клеточкой ощущаю как «моя». Взгляд мужчины, что одним лишь прикосновением к моей ладони служит лучшей анестезией, забирает ноющую боль, заменяя ее на абсолютное тепло.

Мой папа любил повторять фразу «Дома и стены исцеляют». И я точно знаю, что с его смертью я утратила ощущение дома, безопасности и надежного тыла. И только с Димой обрела это чувство вновь — другое, измененное, взрослое, зрелое. Бесконечное ощущение «я дома, я там, где все лежит на своих местах».

И когда Дима бережно сгребает меня в охапку и наклоняется для того, чтобы провести губами по моей скуле, я чувствую его близость как огромный горячий кокон, способный на сто процентов защитить меня даже в эпицентре ядерного взрыва.

С ним мне и конец света не страшен, а жизнь без него — я больше никогда не выберу. Я слишком долго бежала не от него, а от самой себя.

И теперь я к себе вернулась.

Я — это ты, ты — это я.

Наша история могла бы носить такое название.

Но я точно знаю, что сейчас я закрываю старую книгу и открываю новую — возможно, в ней будут напряженные конфликты и эскалация, трудности и препятствия, взлеты и падения, без этого никак. Но они никогда не будут больше стоять между нами или разделять нас. Почему?

Потому что мы никогда не окажемся по разные стороны. Теперь только заодно, только вместе. Напарники, партнеры, друзья, любовники, родители — мы все. И мы будем писать новую историю вместе…создавать, творить, проживать, поочередно передавая друг другу перо создателя. Поддерживая и служа опорой в те моменты, когда у одного из нас схватит дыхание.

— Куда мы едем? — слегка вздрагиваю, как только чувствую, что едва ли не провалилась в сон. Настолько забалдела на его плече. — Дим, я не узнаю дорогу, — оглядываюсь по сторонам, замечая, что мы едем по незнакомым мне улицам.

— Доверься мне, девочка, — мягко шепчет мужчина. — Хочу кое-что тебе показать.

— Кое-что? Я заинтригована, — обнимаю его, заглядывая в глубокие глаза, до одури соскучившись по их хитрому блеску. Кэтти на заднем сиденье занята сетевым общением с новыми реальными друзьями и не обращает на нас никакого внимания. — Я просто умираю от любопытства, Дим, — начинаю хныкать, не в силах ждать разгадки.

— Умирать не надо. Ты уже попробовала. Хватило мне таких впечатлений, — Дима крепко прижимает меня к себе, вдыхая аромат моих волос полной грудью. — Так что теперь не могу надышаться тобой.

— У тебя будет еще очень много времени, — хихикаю я, растворяясь в ласке мужчины, чья власть надо мной также сильна, как и нежность. — Целая жизнь.

— Целая жизнь, детка, — вторит мне Дима. — Отпусти контроль и просто доверься мне. Мы уже приехали, — мы