И сделал ему какой-то знак пальцами.

Малаец кивнул и, отбежав назад на несколько метров, занял новую дистанцию, чтобы не нервировать Иннокентия.

Друзья последовали дальше.

– Я хочу предложить тебе погостить у нас, – сказал Иннокентий. – Мы давно не виделись… Валерия будет рада… – с некоторым усилием произнес он.

– Валерия? – поднял свои черные брови Венедикт, как бы припоминая, кто бы это мог быть. – Ах, Валерия… Ну да… Это неплохая мысль. Петербург мне уже надоел.

– Вот-вот! – оживился Иннокентий. – Чего тебе скучать в своем «Англетере». У нас в Гатчине превосходно!

Они в этот момент проходили по аллее мимо господина, дрессирующего своего черного гладкого добермана. И внезапно доберман кинулся на Венедикта со злобным рычанием.

Малаец позади них принял боевую позу, скрестил ладони и сделал несколько точных и быстрых пассов в направлении собаки. И внезапно доберман заскулил, завилял хвостом и стал пятиться назад от Венедикта, который не обратил на этот инцидент решительно никакого внимания.

Въезд Венедикта в имение Иннокентия и Валерии был пышным и странным.

Впереди вели оседланного белого жеребца арабской породы. Конь и его сбруя были украшены драгоценностями. Его вел мальчик в белом тюрбане и национальной индийской одежде.

За белым жеребцом на черной лошади шагом ехал Венедикт в длинномроскошном одеянии непонятного происхождения. Но это было явно восточное одеяние. Следом на низкорослой лошадке поспевал слуга-малаец, а за ним молодые слуги в бедуинских головных уборах несли паланкины, груженые сундуками, коврами, статуэтками, утварью с Востока.

Вся эта процессия величаво проследовала по главной аллее парка к особняку, там повернула, следуя указаниям слуг Иннокентия и направилась к стоящему поодаль, в глубине парка, застекленному одноэтажному павильону. У его дверей уже ждали гостя Иннокентий и Валерия.

Венедикт спешился с помощью малайца и подошел к своим друзьям. Он отвесил им церемонный поклон, приложив правую руку к груди, на что муж и жена тоже поклонились, несколько смущенные подобной церемонностью.

– Рад видеть вас, – сказал Иннокентий.

– Надеюсь, вам здесь понравится… – сказала Валерия.

– Благодарю… – Венедикт еще раз поклонился, а затем сделал знак рукой.

По этому знаку двое юношей поднесли ему кованый ларец. Он открыл его и достал оттуда жемчужное ожерелье. Сделав шаг к Валерии, он приложил ожерелье к ее шее и тут же отнял руки. И оно будто прилипло к коже, так что Валерия вскрикнула от неожиданности.

– Это вам с берегов Индийского океана, – сказал Венедикт.

– Спасибо… – прошептала она, дотрагиваясь до крупных жемчужин.

– Когда же ты расскажешь нам о своих путешествиях? – спросил Иннокентий.

– Когда хотите, хоть сегодня же.

– Отлично! Мы ждем тебя…

Иннокентий и Валерия удалились в особняк, а слуги принялись вносить вещи в павильон. Венедикт прошелся по аллее и остановился перед мраморной скульптурой, изображавшей сатира. Что-то в облике сатира было схоже с Венедиктом, но заметил ли он это – неизвестно.

А Валерия в своем доме быстро прошла в спальню и сразу же подошла к зеркалу. Она смотрела на ожерелье. Затем попыталась снять его, но у нее не получилось. Ожерелье будто приклеилось к телу. Валерия испуганно перекрестилась, шепча что-то вроде заклинания. И тогда ожерелье позволило снять себя, оставив на коже багровые следы. Валерия не знала, что делать. Она хотела позвать мужа, потом передумала и принялась тщательно запудривать следы ожерелья…

Вечером на открытой террасе особняка Иннокентий и Валерия слушали рассказ Венедикта о его путешествиях.

Собственно, это более походило на цирковое представление, в котором Венедикту ассистировал слуга-малаец, одетый в длинную белую хламиду.

Иннокентий и его жена сидели в легких плетеных креслах за двумя круглыми столиками на таких же плетеных ножках и попивали кофе. В нескольких шагах от них, у балюстрады, на фоне вечереющего неба, Венедикт в тюрбане наигрывал на маленькой флейте, под звуки которой из стоящей перед ним амфоры медленно появлялась головка кобры.

Восхищение и ужас отразились на лице Валерии.

Иннокентий зааплодировал.

Венедикт с достоинством поклонился и продолжил рассказ.

– …Там же, в Индии я посетил старого йога, который научил меня многим премудростям. Я пробыл у него полгода и стал любимым учеником. Теперь мне полностью подвластно мое тело. И не только тело…

Он сделал знак малайцу, и тот в одно мгновенье развернул легкую ширму с натянутым китайским расписным шелком, за которой и скрылся Венедикт. Через мгновенье малаец убрал ширму, и зрители увидели Венедикта, парящим в воздухе в метре над полом в позе «лотоса». При этом он лишь одним пальцем опирался на стоящую рядом трость.

Малаец восстановил ширму.

– Браво, друг мой! Браво! – воскликнул Иннокентий.

Венедикт вышел из-за ширмы.

Малаец появился со старинной бутылкой странной формы, стоявшей на металлическом подносе в окружении яшмовых пиал.

Венедикт разлил вино. Оно текло золотистой густой струей.

– Это вино из Шираза, – сказал он.

Малаец обнес всех, они подняли рюмки.

– Но скажи мне, как ты это делаешь? Это же какое-то приспособление, которого мы не видим. Не так ли? Тяготение не может позволить тебе… – продолжал Иннокентий.

– Может, – прервал его Венедикт. – Мне – может.

– Не хочешь ли ты сказать, что ты в своих путешествиях стал этаким сверхчеловеком… Что ты обладаешь сверхъестественными способностями?

Валерия выпила вина.

– Нет, это естественные способности человека, но они развиты до полного своего раскрытия. Хотите посмотреть, где я был? – внезапно спросил он.

– Посмотреть? У тебя с собой дагерротипы? – спросил Иннокентий.

– Нет. Просто я могу сделать так, что вы это увидите…

И он, приблизившись к друзьям, сделал несколько пассов перед ними.

Внезапно бледное небо вокруг налилось напряженным красным цветом, фигура Венедикта на его фоне засветилась голубым, раздался вой ветра, возник вихрь, и все трое оказались в каком-то восточном городе, где по улицам ходили люди и верблюды, но наши путешественники будто парили над ними, светясь тем же голубоватым светом.

– Я был здесь в самом начале своего пути. Здесь я начал познавать истину, в той чайхане… – указал Венедикт на приземистое здание. – А дальше я прошел семь стран, все тайны мира открылись мне…

Пустыни и величавые реки возникали перед взором путешественников. Восточные базары и празднества, скульптуры богов и храмы.