«Куда теперь?» – подумал он, собрав цепь. Увидев белое оперение справа от себя, Макс развернулся. И побежал в противоположную сторону, к лестнице, ведущей на следующий уровень.

Конечно, мысль о бегстве нелепа. У него только две цели, обе сиюминутные: нанести как можно больше ущерба и потом покончить с жизнью, прежде чем он выдаст Гайлет.

Первую задачу он выполнял на бегу, молотя цепью по приборам, трубам, нежным механизмам, до каких мог дотянуться. Некоторые механизмы оказались крепче, чем выглядели, но другие ломались со звоном. Стойки с приборами валились через край вниз.

Макс искал возможность выполнить и другую задачу. Если не попадется оружие, он заберется достаточно высоко, чтобы перепрыгнуть через перила и упасть.

Из-за угла показались техник-губру и два помощника-кваку, они чирикали, обсуждая какую-то проблему. Макс завопил и метнул цепь. У одного кваку образовалась лысина, перья полетели во все стороны. Обороняясь цепью на обратном пути, Макс крикнул «Уууу!» смотрящему на него губру, тот отчаянно пискнул и дал деру, оставив за собой облако пуха.

– Со всем уважением! – добавил Макс в спину убегающему птицеподобному. Неизвестно, записывается ли происходящее. Гайлет говорила Максу, что убивать птиц нужно, делая это культурно.

Заревели сирены. Макс спихнул кваку, оттолкнул другого и принялся подниматься по ступенькам. На следующем уровне он обнаружил заманчивую цель, мимо которой невозможно пройти. На краю грузовой платформы стояла длинная тележка с тонной хрупких фотонных приборов. У шахты лифта нет никаких поручней. Не обращая внимания на крики и шум, Макс нажал плечом.

«Давай!» – выдохнул он, и тележка на колесах двинулась.

– Эй! Он там! – услышал он крик шимпа. Макс напрягся, жалея о том, что раны ослабили его. Тележка покатилась.

– Эй, ты! Прекрати!

Слишком поздно, чтобы помешать инерции. Тележка вместе с грузом перевалила через край шахты. «Пора за ней», – подумал Макс.

Но не успел он сделать и шага, как ноги его свело судорогой. Он узнал болезненный эффект воздействия станнера на нервы. И, повернувшись, успел заметить оружие в руках Железной Хватки.

Руки Макса судорожно сжались, словно горло проби находилось рядом. Он отчаянно пытался упасть назад, в шахту.

«Получилось!» Макс торжествовал, падая вниз. Колющее оцепенение продлится недолго. «Теперь мы сравнялись, Фибен», – подумал он.

Но оказалось, что это не конец. Макс еще чувствовал, как руки чуть не выдернулись из суставов, когда он резко затормозил. Наручники оставили кровавые полосы, конец цепи задержался вверху. Сквозь металлическую сетку платформы Макс видел вверху Железную Хватку, который изо всех сил удерживал цепь. Проби посмотрел на него и медленно улыбнулся.

Макс покорно вздохнул и закрыл глаза.

* * *

Придя в себя, Макс чихнул и попытался отодвинуться от ужасного запаха. Он мигнул и смутно разглядел усатого неошимпа, который держал у него под носом еще дымящуюся разбитую капсулу.

– Ну, вижу, ты проснулся.

Макс чувствовал себя ужасно. Конечно, от станнера болело все тело, он едва мог шевелиться. Но особенно горели руки и запястья. Они были связаны за спиной, но Макс догадывался, что руки сломаны.

– Где... где я? – спросил он.

– В самом центре гиперпространственного шунта, – небрежно ответил Железная Хватка.

Макс плюнул.

– Проклятый лжец!

– Как хочешь. – Железная Хватка пожал плечами. – Я просто подумал, что ты заслуживаешь объяснения. Видишь ли, вот эта машина называется усилитель. Она предназначена для проникновения в мозг и передачи изображения. Во время церемонии ею будут управлять представители Института, но они еще не прибыли. Так что мы собираемся чуть перегрузить ее, для проверки. Обычно испытуемый субъект приходит добровольно, а сама процедура не причиняет вреда. Но сегодня все это не имеет значения.

Из-за Железной Хватки послышалось резкое чириканье. В узком люке показались техники сюзерена Стоимости и Бережливости.

– Время! – выпалил передний кваку. – Быстрей! Торопись!

– А чего вы торопитесь? – спросил Макс. – Боитесь, что губру из других партий услышат и придут посмотреть?

Закрывая люк, Железная Хватка взглянул на него и опять пожал плечами.

– Это значит, что у нас есть время на один вопрос, но важный. Расскажи нам о Гайлет.

– Никогда!

– Ты ничего не сможешь сделать, – рассмеялся Железная Хватка. – Пытался когда-нибудь не думать о чем-то? Ты не сможешь не думать о ней. А машина, ухватившись за что-нибудь, извлечет из тебя все остальное.

– Ты... ты... – Макс пытался найти слова, но на этот раз они исчезли.

Он дергался, пытался уйти из центра массивных свернутых трубок, отовсюду нацелившихся на него. Но силы оставили его.

Только не думать о Гайлет Джонс. Но, пытаясь не думать о ней, он, конечно, думал! Макс застонал, и в это время машина негромко загудела. И он сразу почувствовал, как вокруг него заиграли гравитационные поля сотен звезд.

А в сознании завертелись тысячи картин. И все чаще и чаще среди них оказывалось изображение его прежней хозяйки и друга.

– Нет! – Макс сражался с этим изображением. Он должен вообще ни о чем не думать, попытаться сосредоточиться на чем-то другом, прежде чем его разорвет на части.

«Конечно!» Он позволил врагу вести себя. Неделями они допрашивали его, задавали вопросы только о гартлингах, и ни о чем, кроме них. Это походило на навязчивую идею. А теперь для него это мантра.

«Где предразумные?» – настаивали они. Макс собрался и, несмотря на боль, рассмеялся.

– Из всех... тупых... глупых... идиотских...

Презрение к галактам наполнило его. Они хотят извлечь из него проекцию мысли? Пусть усилят это!

Он знал, что снаружи, в горах и лесах, сейчас, должно быть, рассвет.

Представил себе эти леса, представил себе, как мог, гартлинга, и расхохотался над получившимся изображением.

И свои последние мгновения хохотал над идиотизмом жизни.

Снова вернулись осенние бури, на сей раз обширный фронт циклона накатился на долину Синда. В горах ветры усилились, они срывали листья с деревьев и вздымали их вихрями. В пасмурном небе появились очертания смерчей.

И как бы в ответ ожил вулкан. Его низкие жалобы медлительнее ветра, но от них лесные обитатели нервничали и забирались в норы или плотнее цеплялись за стволы деревьев. Разум не защищает от уныния. Шимпы в своих палатках на отрогах горы прижимались друг к другу, вслушиваясь в вой ветра. Время от времени кто-нибудь поддавался напряжению и с криком исчезал в лесу; через час или позже он возвращался, взъерошенный и смущенный, таща за собой хвост оборванной листвы.