1920-х– начале 1930-х годов, не вызывались необходимостью. Однако существенным является другое. Незаконными репрессиями отличались среднеазиатские руководители, разоблачённые впоследствии как участники заговора троцкистско-бухаринского блока.

Также известно, что в тот переломный исторический период членами РКП (б) становились не только рядовые мусульмане, но и представители мусульманского духовенства. В Бухарской советской республике 65 % членов компартии были верующими мусульманами. Несмотря на секуляризацию, в Средней Азии в 1920-х годах даже в светских школах преподавались основы ислама. Эти события и факты заслуживают отдельного, квалифицированного рассмотрения.

Примером проведения гибкой и справедливой национальной политики большевиков может служить вопрос о шариатских судах. В Туркестане попытка ввести светскую систему народных судов в соответствии с декретами Советской власти встретила недовольство мусульманского населения, желавшего сохранения судей-казиев. Тогда Совнарком Туркестана издал новое постановление, в соответствии с которым шариатские суды сохранялись, но их персональный состав дополнялся представителями от Советов. Как отмечается историками, после Октябрьской революции «суды казиев просуществовали в Туркестане ещё несколько лет; они были изжиты постепенно, благодаря становлению демократических норм советского судопроизводства». Местное население убедилось, что и в этой сфере Советы не притесняют их, а новые порядки сплошь и рядом лучше старых.

Многие современники с удивлением воспринимали в общем-то естественные процессы общественной жизни. Например, то, что на мусульманских съездах, исламские факихи (богословы-законоведы) сидели рядом с большевиками, левыми эсерами, левыми джадидами и обсуждали вопросы взаимодополняемости шариата и коммунизма. Это привело к тому, что в том же Туркестане было утверждено положение «О комиссии по согласованию законоположений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства Туркестанской Республики с шариатом и адатом». В случае расхождений между юридическими нормами правительства и законами шариата или адата последние имели преимущественную правовую силу. Такое же распоряжение вскоре действовало в Бухарской и Хорезмской советских республиках.

В конечном счёте туркестанцы предпочли путь этнокультурного автономизма в рамках единой державы — Советской России, после чего вместе с русской и другими нациями приступили к строительству совершенно нового, не имеющего аналогов в истории человечества государства под названием СССР.

Заключение

Ни одна из общественно-политических организаций России не была достаточно зрелой перед Октябрьской революцией, несмотря на то, что уже произошла Февральская и наблюдалось взрывообразное развитие самых разных социальных процессов. Мы имеем в виду не прогрессивность или реакционность, не радикализм или консерватизм, не исторический стаж, а именно зрелость, надёжную структурированность, самостоятельность, непоколебимую партийность. Более или менее этим критериям отвечали отдельные фрагменты исламского движения, которое (особенно на национальных окраинах империи) стало знаменем революционного пробуждения многомиллионных масс.

Однако фундамент исламских организаций – религия – при всём его неоспоримом объединительном значении слишком часто играл сдерживающую роль, не позволяя поспевать за мгновенно меняющейся ситуацией. Не говоря о том, что способствовал неконтролируемому иностранному проникновению в отечественную умму, что приводило к её использованию во враждебных интересах. Враждебными они были, как для уммы, так и для всей страны, ибо турецкие панисламисты вместе с фальшивыми европейскими радетелями ислама всегда стремились наполнить организации мусульман России духом шовинистического экстремизма и сепаратизма. (В настоящее время к этой нечистой возне присоединились в лице реакционнейших монархий панисламисты арабские.)

Зато необыкновенная целеустремлённость и дисциплинированность большевиков позволяла им навёрстывать многие собственные упущения, оперативно корректировать ошибки и приспосабливаться к любым изменениям экономической и политической обстановки. Поэтому, существенно уступая исламскому движению по всеохватности этнических и социальных сфер, большевики, тем не менее, подтвердили простую, но такую ёмкую фразу, брошенную Лениным в 1917 году: «Есть такая партия!». Они единственные точно определили болезнь и средство излечения, и Октябрьская революция, как решение, как инструмент, наконец, – это целиком их детище.

Конечно, в неё были вовлечены все политические силы того времени. В том числе – обладавшие неизмеримо большими материальными возможностями, нежели большевистская. А если говорить об исламских, то они, повторим, во многих регионах страны были доминирующими. Следовательно, вопрос упирается в идею, в идеологию, в программу, в методы и способы реализации программных установок. А главное – в то, насколько всё это отвечает глубинным чаяниям народа, с какой эффективностью ликвидирует социальные перегородки, снимает межэтническую и межрелигиозную вражду.

Известно, что среди всех участников революции и гражданской войны существовали в том или ином виде расколы. Но только большевики преодолевали их с наименьшими потерями. А взять, к примеру, разлады между исламскими единоверцами – татарами и башкирами, между народами Северного Кавказа… Разногласия той поры между среднеазиатскими этносами – это вообще «классика» междоусобицы. И оказалось, что только большевистская партия предложила самые действенные пути избавления от этих недугов классово разделённого общества.

Большевики встали на ноги, опираясь на гигантскую сумму знаний и веры, накопленных человечеством, и взаимосвязь с религией была у них достаточно развитой, что было ново, неординарно для революционеров-марксистов. В каждом деле возможны перегибы. В революционном тем более. Однако никакого преследования за веру ленинско-сталинские коммунисты не осуществляли, хотя преследования верующих, которые не молились, а стреляли в них, безусловно, происходили и должны были происходить. Несмотря на обилие документов, подтверждающих данный вывод, этого не могут либо не хотят понять современные историки буржуазного направления. Зато это без всяких архивных изысканий прекрасно ощутили народы рухнувшей империи и рождающегося Советского Союза, которые простили большевикам все допущенные перегибы и более, чем активно поддержали их – кто раньше, кто позже.

Самые распространённые демагогические выступления на тему «подавления» советской властью национальных чаяний мусульманских (да и всех остальных) народов – это искажённая, антинаучная, насквозь буржуазно-двуличная эксплуатация действительно великого и неотъемлемого права. Речь о праве народов на самоопределение вплоть до государственного обособления. Известны многие убедительные высказывания на этот счёт Ленина, Сталина, других большевистских деятелей, а также признанных на Западе учёных. Если для демагогов авторитетом в этой области являются изменники и параноидальные советологи вроде А. Г. Авторханова (с юности поочерёдно побывал в рядах сторонников исламизма, большевизма, гитлеризма и американской «демократии»), то это – их личное дело.

Нам представляются исчерпывающими следующие умозаключения Сталина, выверенные и предельно прозрачные, лишённые всяческого словоблудия. Сталин озвучил их на XII съезде РКП (б) в 1923 году, т. е., опираясь уже не только на коммунистическую теорию, но и на практический опыт её осуществление во время Октябрьской революции и только-только закончившейся гражданской войны. В них даётся идеологический отпор действовавшим во имя диктатуры буржуазии националистам (которые в мусульманских регионах прикрывались знаменем ислама) и членам компартии, отступившим от диктатуры пролетариата-.

«…Одна группа товарищей… слишком раздула значение национального вопроса, преувеличила его и из-за национального вопроса проглядела вопрос социальный – вопрос о власти рабочего класса…Кроме права народов на самоопределение, есть ещё право рабочего класса на