Печально встретили донцы Новый, 1905 год; в 24-м донском полку было ранено в этом славном арьергардном деле 32 казака, да 2 казака 19-го донского казачьего полка пропали без вести, заблудившись ночью в тумане…

Наконец, 2 января, в 4 часа дня, отряд генерала Мищенки прошел линию охранения, занятую генералом Косаговским, и был уже в полной безопасности. Так кончился набег на Инкоо. Казаки внесли тревогу и суету в тылу у японцев. Действуя в самых тяжелых условиях, они работали отлично, весело, смело и бодро. Не их вина, что набег этот не дал того, чего от него ожидали, что не захвачен был самый город Инкоо, что не дошли они до Ляояна. Лишенные подвижности вследствие тяжелых вьюков, которые шли с казаками по приказанию главнокомандующего, казаки не могли сделать набег так быстро, как делали их отцы и деды. Японцы стремились отрезать их, но, благодаря смелости донских казаков в бою при деревне Синюпучензы, их наступление было отбито и наша конница благополучно вернулась к армии.

После набега на Инкоо, совершенного казаками с присущей им смелостью и неутомимостью, донские казаки некоторое время отдыхали в тылу армии у деревни Сандепу, потом стояли на охранении нашего крайнего правого фланга.

В студеную зимнюю пору наша 2-я армия, бывшая под начальством генерала Гриппенберга, начала наступление на японцев, взяла целый ряд занятых японцами деревень и подошла к деревне Сандепу, захватывая японцев с тыла. В этом славном январском наступлении нашей армии на Сандепу приняли участие и донцы.

12 января 1905 года наша конница, бывшая под начальством генерала Мищенки, начала наступление двумя колоннами. Правая, под начальством начальника Донской казачьей дивизии генерала Телешова, состояла из 25-го и 26-го донских казачьих полков, Кавказской конной бригады, 3-й донской казачьей батареи и 20-й конной батареи, левая колонна была под начальством генерала Павлова (тоже донского казака по происхождению) и состояла из 11 сотен забайкальских казаков, 4 сотен уральцев и 2-х забайкальских казачьих батарей.

Морозным утром, при сильном ветре, дувшем нам в спину, казаки выступили с места ночлега и пошли на японцев. Впереди, сколько глаз видел, тянулись сероватые поля гаоляновых полей, и среди них, такие же серые, возвышались китайские деревни. Там и там путь пересекали замерзшие ручьи, текшие в глубоких берегах. Между голых ветвей тальника тянулся овраг с речкой Пухе. Рощ было мало. Лишь на кучах земли, насыпанных на китайских кладбищах, росли чахлые сосны да жидкие, голые осины. Многие из этих деревьев были вырублены, и на могилах торчали лишь тонкие пеньки.

Но, несмотря на жестокий мороз, легко и бодро шли казаки. Их радовало это наступление, и хотелось им померяться силами с японцами.

В одиннадцатом часу утра передовые сотни подошли к деревне Локонто, и здесь раздались первые выстрелы японцев. Это стреляли японские разъезды, быстро отходившие под напором наших казаков.

Конный отряд наш вошел в деревню Локонто, и здесь было получено приказание всей коннице содействовать наступлению пехоты. Там, на востоке, уже шел бой. Часто бухали пушки, скрежетала шрапнель, прорезая воздух, и лопалась белыми дымками, быстро относимыми ветром. Загорался и ружейный огонь.

Начался бой и в конном отряде. Передовая сотня дагестанцев нарвалась на сильный ружейный огонь, и, понеся большие потери, спешилась и завязала перестрелку с японцами, занимавшими деревню.

Генерал Мищенко приказал 25-му донскому полку атаковать деревню. Поддержать атаку должна была донская батарея. Донцы вошли в деревню Ланцгоу и здесь попали под сильный ружейный огонь и остановились. В это время прискакал сюда начальник отряда генерал Мищенко, приказал спешить одну сотню и начать наступление на деревню Уцзяганзу, а 26-му донскому полку обойти эту деревню с юга. В то же время и наши, донская и 20-я, батареи открыли огонь по деревне Уцзяганзе, и шрапнели стали рваться над японцами.

Тем временем, 26-й донской казачий полк развернул лаву и отгонял японцев, причем есаул Чекалов и сотник Миронов захватили японский обоз с продовольствием и двух драгун и испортили телефонную линию японцев. Потом часть сотен спешилась и начала обстреливать деревню Уцзяганзу.

Между тем вечерело. Короткий зимний день приходил к концу. Из штаба армии было прислано приказание казакам отходить назад и готовиться к новому бою назавтра. Не хотелось генералу Мищенке уходить, не взявши деревни Уцзяганзы. Так же думали и донцы 1-й сотни 26-го полка, молчаливо лежавшие в цепи. И, вот, к ним пришел с приказанием от генерала Мищенки генерального штаба капитан Хогондоков. Генерал желает, чтобы донцы взяли деревню! Он верит, что жив мощный дух славных предков донских, что они расшибут врага старыми своими шашками… Сказал и пошел вперед. Как один человек, поднялась донская цепь и понеслась неудержимым потоком на деревню. Японцы встретили страшным пачечным огнем нашу цепь. Засвистали и заныли пули, но не слышали рокового их свиста донцы – они с налета, одним лихим ударом ворвались в деревню и выбили из нее японцев. Смолкли выстрелы. После страшного треска наступила тишина. В улицах деревни лежал раненый японский офицер, раненые японские драгуны; в лужах крови плавали с вывороченными внутренностями маленькие вороные лошади – всюду царили смерть и разрушение. В продолжение четырех часов храбро выдерживали японцы страшный огонь двух наших батарей, умирали от пуль и осколков, и стояли крепко. Но вид маленькой горсти донских казаков, бежавших на них с одной стороны, и нескольких дагестанцев с другой, так напугал их, что они бросили деревню и теперь торопливо разбегались по всем направлениям.

Истинно говорится в народе: смелым Бог владеет!

Поздно вечером собрался конный отряд генерала Мищенки и здесь узнал о решении генерала назавтра, 13 января, овладеть деревней Мамакаем.

Но еще не наступил рассвет, как в конном отряде получилось известие, что Мамакай взят ночной атакой Бузулукского пехотного полка. И казаки с умилением слушали о том, как ночью бузулукцы ворвались в деревню и штыками перекололи японцев…

Утром 13 января отряд генерала Мищенки бросился в тыл неприятелю. Донцы с двумя батареями, 3-й донской и 20-й конной, двинулись на деревню Нюге. Спешилось две сотни 26-го донского казачьего полка и, поддержанные лихим взводом донской батареи, вылетевшим на самое близкое расстояние к деревне и засыпавшим ее шрапнелями, лихо атаковали японцев и выбили их из деревни. Японцы бежали. Донские лавы их преследовали, и валились под ударами пик казачьих враги.

В морозной мгле туманного зимнего дня там и там показываются деревни, гремят из них выстрелы, бой кипит повсюду. Но увлеченные победой, презирая смерть и раны, захватывают донцы одну деревню за другой.

Вот спешенная сотня 25-го донского казачьего полка смело идет на деревню. Японцы подпускают ее на пятьдесят шагов и с этого расстоянии открывают страшный пачечный огонь. Падает тяжелораненый сотник Букин, и с ним несколько казаков. Но командир сотни, есаул Никольцев, снова ведет казаков на деревню и из-под самых стен ее, под страшным огнем, казаки выносят Букина и своих товарищей. И в эту страшную войну свято хранили донцы дедовский завет и выручали своих в бою, и не оставляли врагу ни раненых, ни убитых.