— Что было, то прошло, — сказал он неуверенным голосом. — С тех пор мессир Фуке сделал для меня много добра. И я считаю своим долгом помочь ему устранить нависшую над ним угрозу. Поверьте, сударыня, я очень огорчен, но сейчас слишком поздно. Почему вы не приняли разумного предложения мессира Фуке, которое он сделал вам через госпожу де Бове?

— Но я поняла, что тогда мне пришлось бы оставить своего мужа на произвол судьбы.

— Безусловно. Такого человека, как граф де Пейрак, можно заставить молчать, только замуровав его в тюрьме. А вот женщина ради роскоши и поклонников быстро забывает то, что следует забыть. Но теперь все равно уже поздно. Итак, сударыня…

— А если я вам скажу, где находится ларец? — предложила Анжелика, схватив принца за плечи. — Вы и только вы, ваше высочество, будете владеть тайной, с помощью которой сможете держать в страхе и повиновении самого мессира Фуке, в ваших руках будет свидетельство измены стольких знатных вельмож, которые сейчас смотрят на вас свысока, не принимают вас всерьез…

Глаза принца загорелись, он облизнул языком губы. Но теперь уже шевалье де Лоррен схватил его и притянул к себе, словно вырывая из-под губительной власти Анжелики.

— Берегитесь, ваше высочество. Не дайте этой женщине уговорить себя. С помощью лживых обещаний она хочет выскользнуть из наших рук, оттянуть казнь. Пусть она лучше уносит свою тайну в могилу. Обладая ею, вы наверняка стали бы весьма могущественным, но дни ваши были бы сочтены.

Прижавшись к груди своего фаворита, счастливый от мысли, что находится под его защитой, Филипп Орлеанский размышлял.

— Как всегда, любовь моя, вы правы, — вздохнул он. — Ну что ж, выполним свой долг. Сударыня, что вы предпочитаете: яд, шпагу или пистолет?

— И решайте поскорее, — с угрозой добавил шевалье де Лоррен, — иначе мы сделаем выбор сами.

Мелькнувшая было надежда угасла, и Анжелика снова оказалась перед жестокой реальностью, где для нее не было выхода.

Перед ней стояли трое мужчин. Малейшее ее движение предупредит либо шпага шевалье де Лоррена, либо пистолет Клемана. До шнура звонка ей не дотянуться. За дверью, в галерее, не слышались ничьи шаги. Щемящую тишину нарушал лишь треск поленьев в камине да стук дождя по стеклу. Сейчас убийцы набросятся на нее. Анжелика перевела взгляд с пистолета на шпагу. Нет, это верная смерть. Может, выбрать яд? Ведь она уже больше года принимает крошечную дозу яда, который приготовлял для нее Жоффрей.

Она протянула руку, стараясь, чтобы та не дрожала.

— Яд! — прошептала она.

Поднеся стакан ко рту, она заметила, что на дне его образовался осадок с металлическим блеском. Осторожно, стараясь не взболтать, она выпила едкую, жгучую жидкость.

— А теперь оставьте меня одну, — проговорила она, опустив стакан на столик.

Она не чувствовала никакой боли. «Наверно, ужин у принцессы Генриетты пока что защищает желудок от действия яда», — подумала Анжелика. Она еще не потеряла надежду ускользнуть от своих палачей и избежать мучительной смерти.

Она упала на колени перед принцем.

— Сжальтесь надо мной, ваше высочество. Пришлите ко мне священника. Я умираю, я уже не в силах даже ползти. Теперь вы можете быть спокойны, мне от вас не уйти. Но не дайте мне умереть без покаяния. Бог вам не простит, если вы бесчестно лишите меня последнего причастия.

И она принялась кричать душераздирающим голосом:

— Священника! Священника! Бог вам не простит!

Она увидела, что Клеман Тоннель побледнел И, отвернувшись, перекрестился.

— Она права, — растерянно сказал принц. — Какая нам польза от того, что мы лишим ее последнего утешения причастием? Успокойтесь, сударыня. Я предвидел вашу просьбу. В соседней комнате находится священник, я сейчас пришлю его к вам.

— Уйдите, мессиры, — умоляла Анжелика жалобным, преувеличенно слабым голосом, держась рукой за живот, словно ее скрутило от острых приступов боли. — Сейчас я лишь хочу успокоить свою душу, примириться с судьбой. Но если перед моими глазами будет хоть один из вас, я чувствую, что не смогу простить своим врагам. О, как я страдаю! Боже, сжалься надо мной!

Она откинулась назад и закричала истошным голосом. Филипп Орлеанский схватил шевалье де Лоррена за руку.

— Пошли скорее! Ей недолго осталось жить!

Дворецкий Клеман Тоннель выбежал из комнаты еще раньше.

Едва они вышли, Анжелика быстро вскочила на ноги и кинулась к окну. Ей удалось распахнуть его, в лицо ей ударил дождь. Она склонилась над темной пропастью.

В кромешной тьме Анжелика не увидела ничего, она не знала, высоко ли над землей находится окно, но, не раздумывая, взобралась на подоконник.

Прыжок, казалось, длился бесконечно. Она тяжело упала на кучу каких-то нечистот, погрузившись в нее, и, видно, благодаря этому ничего себе не сломала. Правда, острая боль в щиколотке заставила ее на мгновение подумать о переломе, но потом она поняла, что лишь подвернула ногу.

Держась за стену, она отошла на несколько шагов, засунула в горло прядь своих волос и вызвала обильную рвоту.

Она никак не могла сообразить, где находится. Пройдя вдоль стены, она, к своему ужасу, обнаружила, что оказалась в маленьком внутреннем дворике, заваленном нечистотами и мусором. Уж не попала ли она в западню?

К счастью, она нащупала какую-то дверь, которая открылась. В помещении, где она оказалась, было темно и сыро. Она уловила запах вина и плесени. Должно быть, это дворцовые службы рядом с винными погребами.

Анжелика решила подняться наверх. Она обратится за помощью к первому же караульному, которого встретит… Да, но король прикажет ее арестовать и бросить в тюрьму. О боже, как же ей выбраться из этой мышеловки?

Когда Анжелика добралась до галереи, куда выходили жилые покои, она облегченно вздохнула. В нескольких шагах от себя, у дверей в покои принцессы Генриетты, она увидела швейцарца, у которого недавно спрашивала, как ей выйти из Лувра. В ту же секунду она увидела и другое: по галерее навстречу ей со шпагами в руках бежали шевалье де Лоррен и Филипп Орлеанский. Они знали, куда ведет единственный выход из дворика, в который выпрыгнула их жертва, и теперь спешили перерезать ей путь. Нервы ее не выдержали, и она в ужасе закричала.

Оттолкнув часового, Анжелика вбежала в гостиную и кинулась в ноги принцессе Генриетте.

— Спасите, принцесса, спасите, меня хотят убить!

Даже пушечный выстрел не привел бы это блестящее общество в большее смятение. Игроки повскакивали со своих мест и с изумлением уставились на молодую женщину с растрепанными волосами, в мокром, грязном, разорванном платье, которая так неожиданно нарушила их покой.

Совершенно обессилевшая, Анжелика озиралась, как затравленный зверек. Среди гостей она увидела маркиза д'Андижоса и Пегилена де Лоэена.