В стенограмме Пленума 1928 г., опубликованной лишь в постсоветское время в пятитомном сборнике партийных документов[211] и воспроизведенной вполне по-сталински настроенным биографом вождя Н.И. Капченко[212], тов. Сталин во-первых, косвенно признает, что с революционным подъемом в Европе что-то не заладилось. Во-вторых, обвиняет в этом предателей из социал-демократии. (Ну не себя же за ошибку в диагнозе!) В-третьих, опять настаивает на признании именно социал-демократии главным врагом. Через 10 с лишним лет, уже во время мировой войны, ему не хочется вспоминать о провалившихся предвидениях. Их не было!! Поэтому в 1941 г. документы 1928 г. издаются в усеченном виде — очередной пример редактирования совсем недавнего прошлого. Сталин не хуже прочих понимает, что директива Коминтерну гнобить социал-демократов и «желтый II Интернационал», вместо того чтобы в союзе с ними притормозить фашистов, обернулась тем, чем обернулась.

Конкретнее (как мы смогли узнать лишь после крушения СССР) в 1928 г. он говорил так: «Чем вы объясняете некоторые неудачи, частичные неудачи в новой фазе мировой революции в ряде стран? Без социал-демократии здесь не обойтись… Вы, очевидно, недооцениваете роли и значения социал-демократии, до чего она стала контрреволюционной, до чего она стала антипролетарской… В программе этот пункт тем и хорош, что делает упор на социал-демократию внутри рабочего движения как на главного врага, в этом его сила, именно потому, что социал-демократия является врагом рабочего движения, врагом коммунизма, главным врагом пролетарской революции».

А вот как эти глубокие мысли преломляются в официальных документах Коминтерна:

Плакат предположительно около 1930 г. Государственное издательство «Центросоюз», 15-я литография «Мосполиграф». Автор неизвестен. Советская версия МЕЖДУНАРОДНОЙ КООПЕРАЦИИ ВИЗУАЛЬНО ПРОТИВОПОСТАВЛЕНА ВРАЖДЕБНОЙ МЕЖДУНАРОДНОЙ КООПЕРАЦИИ НА ОСНОВЕ ЛИГИ НАЦИЙ И СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ (С-Д), КОТОРЫЕ ЗА ЛОЗУНГОМ РАЗОРУЖЕНИЯ КОВАРНО ОСЕДЛАЛИ СТВОЛЫ ОРУДИЙ И БРЯЦАЮТ. Источник изображения: https://idn.duke.edu/ark:/87924/r4zw1bp44

Исходя из этого классового анализа, Коминтерн и строил свою политическую работу в предвоенные годы, концентрируя силы на уничтожении главного конкурента тов. Сталина в борьбе за статус мирового начальника трудящихся. Как с печалью признает верный коммунистическим идеалам Н.И. Капченко, «при сохранении такого отношения к социал-демократии, наивно было вообще рассчитывать на создание подлинного единого фронта в борьбе против военной опасности. И именно в этом состоит один из крупнейших политических просчетов Сталина»[214]. Что ж, констатация вполне здравая. От себя лишь добавим, что тов. Капченко, как и положено истинно советскому человеку, всерьез (на уровне с детства усвоенной очевидности) исходит из удивительного предположения, что Сталин в 30-е годы был хотя бы в минимальной степени озабочен созданием подлинного единого фронта против военной опасности. Идея, не подтвержденная ничем, кроме многократно повторенных в советских учебниках штампов о миролюбивой внешней и внутренней политике СССР.

Эмпирические факты говорят о противоположном: он был озабочен борьбой за гегемонию. Для начала в европейском рабочем движении, а потом, у того на загривке, и в мировом масштабе. Для чего было бы очень кстати по-ленински стравить европейскую буржуазию (хотя бы в лице социал-демократии) с европейской же буржуазией (в лице поднимающего голову гитлеризма). Немного подкормить Гитлера, чтобы (пользуясь более поздним сочным выражением Хрущева) запустить того ежом в штаны к Европе. А потом, когда обе стороны себя как следует измочалят и обескровят («когда капиталисты перегрызутся между собой»), выйти на европейское пепелище с кумачовым знаменем победы. Предвоенные «мирные отношения» Сталин смело уподобляет «старой поношенной рубашке, состоящей из заплат, связанных между собой тоненькой ниточкой. Стоит только дернуть более или менее серьезно эту ниточку, оборвать ее в том или ином месте, чтобы развалилась вся рубашка, чтобы ничего, кроме заплат, не осталось от нее»[215].

Тратить силы на укрепление этой никчемной одежонки он, вопреки мнению Н.И. Капченко, ничуть не намерен. Наоборот, настроен хорошенько дернуть за ниточку. Вопрос лишь в том, когда и чьими руками (точно не своими — для этого он слишком осторожен, да и ресурсов пока маловато). Ответ на первый пункт ему подсказал еще Ильич. В статье «Об основах ленинизма» (апрель-май 1924 г.) Сталин объясняет, что наиболее уязвимым пунктом классового противника (тогда эту роль играла буржуазия) в октябре 1917 г. была война. И цитирует широко известное высказывание Ленина, что с решительным сражением выступать надо, когда «все враждебные нам классовые силы достаточно запутались, достаточно передрались друг с другом, достаточно обессилили себя борьбой, которая им не по силам»[216]. Собственно, и сам Сталин не раз, не два и даже не десять вполне откровенно указывает на то, что старый (буржуазный, империалистический, эксплуататорский, капиталистический и т. д.) мир свое давно отжил и пролетариат (по умолчанию — во главе с его несгибаемыми вождями) в ближайшие годы отправит его на свалку истории. Перед чем, понятное дело, ему придется пройти через временные трудности войны, к которой ведет сама мировая буржуазия… Так отчего же эту гнилую систему, все равно обреченную на гибель, не подтолкнуть к мировой революции — через мировую войну? Дело для большевиков вполне естественное.