Нить судьбы веретена.

Но из моего колодца

Никогда не доведётся

Зачерпнуть, ведь я при солнце

Не для многих взращена.

Пусть нарочно я, наверно,

В жизнь впустила мрак вечерний,

Возведя стену из терний

На недели и года.

В моём личном сонном царстве -

Это мой душевный панцирь,

Из него по доброй воле

Я не выйду никогда.

Сладость мутного покроя

В это время молодое –

Слушать клёкот козодоя,

Слушать песни соловья.

Край укромный так по-детски

Мне не душен и не тесен:

Я сама себе истец и

Беспристрастная судья.

Нас не смелость украшает:

Мол, утрата небольшая.

Без оглядки всё решая,

Оцарапаться легко.

Жизнь нельзя переиначить,

Каждый кончит так, как начал.

Слишком много наудачу

Ставим в жизни мы на кон.

Пусть сменяются светила,

И вода необратимо

Камень точит — я не выпорхну,

Как птица, из гнезда.

Удовольствуйтесь шипами

Вы, и шрамами на память.

Коль не впрок на след напали:

Я не выйду никогда.

За стеной камней замшелых

Я — ликующий отшельник,

И ни шорох, ни пришелец

Не нарушит тишины -

Только пыль да паутина.

(Я надёжно защитилась

От вмешательства небрежного

Извне, со стороны).

Дикий розовый шиповник

Сохранит всё и запомнит,

Душу бережно наполнив

Сном, лишённым страшных саг.

Я запряталась надёжно,

Как моллюск или как ёжик

И совсем не для того, чтоб

Развернуться просто так.

Ляжет снег, и снег растает,

Будет буйствовать густая,

Снова мягко разрастаясь,

Резеда и лебеда.

Вам не взять меня измором -

Здесь надёжные затворы,

Из-за стен по доброй воле

Я не выйду никогда.

Вечный выбор «либо-либо»

Не смутит мне духа, ибо

Я должна сказать спасибо

Мудрым недругам моим;

Но завещано сердцам из

Дней былого праотцами,

Что себе мы в жизни сами

Полотно своё кроим.

Если ты уверен в этом –

Вслед за солнечным рассветом

Пробирайся прямо в чащу,

Где царит густая тень,

Светляков живая россыпь,

Пьяный запах дикой розы,

Хладно-девственные росы, –

В мой мирок безмолвных стен.

Кто сказал: все отгремело;

Слова твердость онемела,

Что из тихого удела

Я не выйду никогда?

Обнажая путь терновый,

Докажи — тебе не новы

Честь и честность: я готова

Терпеливо ожидать.

* * *

Екатерина Сафоненко

Куют цикады перстенёк…

То в поле, то по бережку

Смущая кварца фитилёк-

Свет превращают в денежку.

В груди проснулся счастья гул

И слуха обострение:

Вдруг, между сплетен на бегу -

Живой души горение!

Руки привычно реет кисть

Двумя мазками — вздохами,

И — на волнах Оки взвились

В салютах ярой охры дни!

По косогорам и холмам -

Нарядный звон рябиновый,

И глянец жизни вторит нам

Витражными картинами.

Вот с плотью нежной облака

плывут себе неброские,

Вот стёкла бывшего окна

Листают сны тарусские.

И надзирателем сентябрь

В движенье, полном гордости,

Буксирует мечты корабль

По лопуховой поросли

Вдоль кущ садовых и берёз

В огранке хризолитовой,

Мимо собак, гусей и коз,

Без векселей кредитовых.

Сконфужен перстенёк слегка

От яблочного бдения,

От духа страсти уголька,

Вкусившего свечения.

Представ царицей на пиру-

Здесь тишина над городом,

Проводит мастер — класс игру,

Ныряя в звёздность омутов.

И я, участницей игры,

Ловлю за хвост мгновение-

Вдруг в многоликости руды

С улыбкой встречусь гения!

* * * * * *

Ночи марта…снежная обуза…

Но однажды — грязной и босой

Мне приснилась дева. Светло- руса.

С длинной золотистою косой.

Постучалась и, взмахнув ладошкой,

Горестно вздыхала и звала…

Откликались ей в домах окошки

Отблеском заботы и тепла.

В лунном свете серебрились травы,

Отражались звёзды над рекой.

Дикий ветер гарцевал лукаво,

Нарушая призрачный покой…

Сон унёс в свои святые дали

Девы той тревожное лицо,

Новый день сверял свои скрижали

С знаками, что явлены Творцом.

Горек взгляд состарившейся силы.

В молчаливой скорби спит село…

Детский голос — колокольчик дивный-

Стал, как чудо, редкостью давно.

Чью-то юность пьют, как мед, закаты,

Юный дух — бальзам для городов,

Поселенья забытьём объяты,

Тех, кто чуждой воле предал дом.

Двадцать первый век несёт упрямо

Динозавра древнего яйцо,