Наполеон III и Евгения. 1865 г.

Избежать франко-прусской войны было практически невозможно по самой глупой из всех наличных причин – обе стороны этой войны хотели, более того, были совершенно уверены в своей легкой победе. Французская армия как раз перевооружила своих пехотинцев игольчатым ружьем Шаспо, намного превосходящим по дальности огня прусское ружье Дрейзе. На вооружение французской армии поступили даже митральезы, практически аналог пулемета, оружие для войн того времени, когда пехота ходила в атаку цепью или даже колонной, почти абсолютное. Наполеон только ждал повода обрушиться на Германию, хоть самого пустячного. Повод пришел с родины его супруги, Испании – там королева Изабелла II настолько достала испанцев беспрерывной сменой любовников и перманентным политических хаосом, что те свергли ее с престола. На вакантную корону претенденты всегда слетаются, как мухи на деревенский сортир, а в данном случае одним из самых вероятных преемников Изабеллы оказался принц Леопольд Гогенцоллерн, родной брат румынского короля (тогда еще князя) Кароля I и, что было гораздо существенней, десятая вода на киселе прусского короля Вильгельма, номинального главы Северогерманского союза. Наполеон и мысли не допускал о том, что два Гогенцоллерна зажмут его страну в тиски с северо-востока и юго-запада. Он потребовал от Вильгельма Прусского, чтоб тот запретил родственнику занимать испанский престол, и Вильгельм, государь старый, осторожный и вообще невеликого ума, немедленно уступил – как скажете, коллега, пусть все будет по-вашему, не нужен нам берег испанский, нам, немцам, неинтересно в Мадриде фанданго с махами танцевать. Наполеон возликовал, и Евгения его активно поддержала – отлично, он поплыл, надо увеличивать нажим, пусть сдаст что-нибудь по-настоящему существенное или откажет хоть в мелочи, тогда у нас будет повод для войны. Интересно, Наполеон хотя бы понимал, что его настоящим противником в этом конфликте является не престарелый Вильгельм, а его канцлер Отто фон Бисмарк, политик совершенно иной весовой категории, чем Вильгельм и сам Наполеон? Судя по его дальнейшим действиям – явно нет.

Наполеон приказывает своему послу Бенедетти предъявить новое требование – дать обязательство запретить Леопольду Гогенцоллерну занимать немецкий престол, даже если кто-то предложит ему это еще раз в будущем. Вообще это просто неслыханно, но 73-летний Вильгельм, отдыхающий в это время на известном курорте Бад-Эмс, не хочет скандала и терпеливо отвечает, что он вряд ли на такое полномочен. Наполеон немедленно требует от Бенедетти получить у Вильгельма письменную гарантию, что Леопольд не пойдет в испанские короли ни при какой погоде. Несчастный посол ловит короля буквально на перроне эмсского вокзала, но Вильгельм ему желанной бумаги, естественно, не дает – нет у него такой бумаги, и все тут, да и какие у него возможности давать гарантии за двоюродного кузнеца Вильгельмова слесаря? Он обещал поговорить об этом попозже, сел в поезд и уехал к себе в Берлин. Бисмарку немедленно об этом сообщили, и он просто рассвирепел – опять этот мямля король упустил случай спровоцировать французов. Но ту в его голове рождается новая идея. Он на всякий случай еще раз спрашивает военного министра Рона и начальника Генштаба Мольтке, готова ли германская армия воевать и победить. Получив два утвердительных ответа, он немедленно публикует так называемую «эмсскую депешу», выбросив из нее сообщение о том, что король согласился поговорить на эту тему в Берлине.

Теперь описание события выглядит так: «Тогда его величество отказался принять французского посла и велел передать, что более не имеет ничего сообщить ему». То есть напрочь отказал и даже разговаривать не стал – пошли, мол, вон со своей Испанией! Депешу публикуют во всех газетах, французы просто взбешены, Наполеон и Евгения радостно потирают руки, большинство парламента бодро голосуют за войну. Германской армии и не думают бояться – французский министр обороны Лебеф бодро заявил, что отрицает ее существование, не сразу и поймешь, что он имел в виду. Грубейшая политическая ошибка, которую нормальный человек вроде бы и сделать не может ни в каких обстоятельствах – сейчас такое иногда называют «ошибкой блондинки».

Война всегда идет не так, как ожидали, но на этот раз почти все неприятные неожиданности сконцентрировались на французской стороне. Германский Генеральный штаб проявляет чудеса точности и предусмотрительности, и прусские соединения по точно разработанным самим Мольтке маршрутам раздельно подходят к месту боя и совместно наносят удар. Зря Толстой насмехался: «Ди эрсте колонне марширт, ди цвайте колонне марширт…» – хотите верьте, хотите нет, а у них действительно эрсте колонне марширт туда же, куда и цвайте, и более того, они приходят туда вовремя. Французские митральезы, которые должны были не хуже «Максимов» выкосить атакующую пехоту, смущенно молчат – военная тайна соблюдалась настолько строго, что в войсках практически нет секретных инструкций к этому чуду техники. Французские бронзовые пушки времен Крымской войны по сравнению со стальными пушками Круппа откровенно никуда не годятся. Огромную французскую армию Базена загоняют в крепость Мец, как крысу в нору. В идущую ей на выручку армию Мак-Магона выезжает сам Наполеон, но это не тот Наполеон, и французов вдребезги разбивают около другой крепости – Седан. Поражение настолько ужасно, что само слово «Седан» приобрело в речи тех времен такой же смысл, как несколько позже слово «Цусима» или еще позже – слово «Сталинград», не говоря уже о маленькой пушистой полярной лисичке… В плену оказывается не только армия, но и сам император. Германцы с присущей им расчетливостью захватили его в плен не в самом начале войны, что могло дать Франции шанс на спасение, а тогда, когда все уже решилось.

Дальнейшее уже дело техники. Париж блокирован, войск для его защиты явно не хватит. Не хватает и продуктов, поэтому в рождественском меню знаменитого ресторана «Серебряная башня» фигурирует фаршированная ослиная голова, верблюд, зажаренный по-английски, слоновый бульон, рагу из кенгуру, паштет из антилопы в трюфелях и прочие бегемоты на вертеле, павлины в апельсиновом соусе и фрикасе из шакала – зоопарк нечем кормить и звери сами пошли на мясо. Правда, вскоре буквально под носом у немцев в Париж пригонят убойный скот – гениальный французский физиолог Флуранс показал мясникам, как перерезать у коров голосовой нерв и превратить их в абсолютно немые существа. Но уже даже не в провизии дело: нет войск, нет оружия, нет воли к сопротивлению. Император в плену, а кто же в лавке остался? Императрица Евгения? Не время считаться с блондинками! Тихие и покорные депутаты, которые в присутствии Наполеона сидели, как мышь под веником, бьют себя кулаками в грудь и кричат: «Доколе?» Вторая Империя ликвидируется, Третья Республика договаривается с победителями о позорном мире, обещает выплатить 5 миллиардов золотом в качестве контрибуции, отдает Эльзас и Лотарингию, где живет каждый двадцатый француз и выплавляется каждый пятый килограмм французской стали. Наполеон после подписания мира даже не может вернуться в Париж. Он уезжает в Англию, Евгения и наследный принц Наполеон Эжен Луи и так далее, по-домашнему Лулу, прибывают туда же. Евгения не бросает неудачника, император не избавляется от блондинки – все лучше, чем в анекдотах. Впрочем, куда же им теперь друг от друга?