— Для особо тупых покажу на обычных, бытовых примерах.

Кивнул бригадиру и спросил.

— Давно тут работаешь?

— Двенадцать лет.

— Квартиру получил?

— Да.

— Сколько комнат?

— Три. Двое детей.

— А сколько получал, до перестройки?

— Двести пятьдесят, с премией и триста выходило, но редко.

— Хорошо. Дети выучились?

— Старший Ж/Д техникум закончил на железке работает, младшая в десятый пойдет.

— Прекрасно. Ты и твоя семья очень наглядный пример социального государства. Квартира бесплатно! А вот твой сын квартиру будет покупать за многие миллионы. И так как он никогда не сможет накопить такую сумму, то ему придется брать кредит в банке. Долгий кредит, длинный. Лет на двадцать. И заплатит он за свое жилье в три раза больше чем оно стоит на рынке. Проценты по кредиту будут равны стоимости еще двух квартир. И теперь по дочке. Твой сын учился безплатно и платило за его образование и получение нужной специальности социальное государство, а вот за свою дочь ты будешь платить сам. И это ой какие не малые деньги.

Я ткнул ему пальцем в плечо и заявил.

— И для того что бы обучить свою дочь уже ты возьмешь кредит.

Я прошелся перед опешившими мужиками и продолжил.

— А теперь пишем. Социальное государство не может обеспечить своих граждан высоким уровнем комфорта жизни и высоким уровнем потребления. Причина проста. На социальном государстве лежит непосильный груз обеспечения своих граждан основными социальными гарантиями. И самое важное из этих гарантий это право на труд.

Я опять прошелся и опять передиктовывал дабы все успели записать.

— А теперь пример.

Я опять ткнул бригадира пальцем в плечо.

— Ты взял кредит на обучение дочери а тебя уволили. Кредит платить нечем и банк отбирает у тебя и твоей семьи квартиру.

Я театрально развел руками.

— Все! Ты и твоя семья — вы бомжи!

Бригадир нервно сглотнул да и все мужики как то нахохлились.

— Ага. Начинаем понимать. Пишем. СССР был настоящим социальным государством. В СССР было гарантированно право на труд, гарантированно право на получение безплатного жилья, гарантированно право на безплатное образование и безплатную медицинскую помощь.

Тут я поднял палец вверх.

— Мало того! В СССР, на уровне законов было установлена гегемония, или полная власть, рабочего класса и крестьянства.

Я ткнул пальцем в сторону мужиков и заявил.

— Это было ВАШЕ государство и ВЫ были в нем хозяева.

Оскалившись, я наконец то выдал фразу ради которой и затеял весь этот балаган.

— Пишем и пишем большими буквами. Вы! Именно ВЫ! Вы продали свое право власти за триста сортов колбасы, джинсы и видеомагнитофоны. И теперь СССР распалась и на его руинах построено государство ВОРОВ. Воры в Кремле! Воры будут избранны в Думу. И на низовом уровне, вами, продавшими свое право власти, будут управлять только воры.

Я взял паузу и опять пошел в обход. Опять передиктовывал и заставлял писать эту фразу большими буквами. Закончив с писаниной я весело хмыкнул и заявил.

— Это еще не все. США, Англия и Западная Европа потратили огромные деньги на развал социального государства — СССР. И после того как СССР упал они налетят как вороны на труп. Они будут грабить все страны бывшего СССР но более всего они будут грабить Россию. Все что будет недограбленно США и прочими, будут грабить воры из Кремля, все что недограбят кремлевские то ограбят депутаты, затем настанет очередь мелких воров на местах. А крошки с барского стола оставят народу. Ну дабы немного шевелились и могли работать на дядю ВОРА.

Я замолчал, давая понять глубину задницы в которую провалилась страна и народ. Неожиданно, из за моей спины, один из быков задал вопрос.

— А мы? Мы тут где?

Я повернулся и улыбнувшись ответил.

— Вы? Вы пацаны, наемники. Когда начнется основной этап грабежа, вас станут нанимать для захвата или защиты уже украденного. Лет через десять все награбленное будет узаконено специально проработанными законами для воров, и в ваших услугах перестанут нуждаться. После чего вас уничтожат. Новым хозяевам заводов, банков и прочих нефтяных скважин вы станете опасны. Огромная армия с оружием на руках и без работы по профилю. Вы станете опасны для новых хозяев жизни, и новое государство воров, вас наемников уничтожит.

— Мляяя??!! В натуре?!

— Ну ты же не дурак? Сам подумай!

Пацаны нервно передернули плечами и выматерившись спросили.

— И че делать?

— Потом поговорим.

Я кивнул на мужиков сидящих за столом.

— Этим рабам, которые продали свое право на власть, незачем знать что и как делать.

— Я ткнул пальцем в бригадира.

— Встать!

Мужик встал.

— Бери еще одного и на работу шагом марш! Перед вами вор и его наемный отряд! Я, власть в этой стране! А вы рабы для воров и корм для наемников! Встали и бегом!

Теперь ясно, почему обе женщины смотрели на меня с восхищением? Я смог подавить нерушимую мафию сантехников и гонял взрослых мужиков в хвост и гриву. И именно это восхищение натолкнуло теть Алю на мысль о моем усыновлении. И она вызвала в Москву свою младшую сестру и мою будущую маму. Осталось последнее дело. Еще раз сходить в ограбленную квартиру, после чего у нас всех будут приятные хлопоты. Ну об этом в следующей главе.

Глава вторая. Вот моя деревня, вот мой дом родной

— Я не люблю либералов.

— Почему? Они тебе любимый мозоль оттоптали?

— Нет. Простой пример. Какая то свинья кинула на тротуаре обертку от мороженного. Семьдесят процентов пройдут мимо и даже не заметят. Двадцать процентов заметят и покривившись пройдут мимо. Пять процентов, нагнуться и подняв бумажку донесут ее до мусорной корзины. А вот оставшиеся пять процентов, это и есть либералы. Они сфотографируют бумажку, запостят ее в социальных сетях и начнут писать и визжать на весь мир — «Ах как нам тяжело жить на помойке когда вокруг ВСЕ свиньи».

Конец августа 1993 года. Подмосковная станция, в тупике стоит странный состав. В составе тридцать один вагон. Девять открытых платформ с явно военными машинами, две платформы затянуты военным брезентовым тентом, восемнадцать крытых, товарных вагонов и три вагона для людей. Два купейных вагона и один вагон — ресторан. Странный состав, очень странный состав. Со времен революции или Великой войны таких составов по железной дороге не ходило. Я сижу в купе и смотрю на улицу. На улице хлещет проливной дождь, а я тупо пялюсь на воду, которая струйками стекает по стеклам и вспоминаю события с середины июля