Они отфлажились. Я заполнил формуляр на метке 29.02.01.01 МТС, отметил изменение процедуры. Всё шло нормально. Наступило время врача.

- Врач ко всем. Пауза операции. Контроль. Датчики ОФО, датчики АСИУ, датчики ГРОА на спецкостюмах последовательно запитать, к отчёту. Готов к приёму данных, канал "доктор".

И вот, 02.13.03.04.121 UTC - 30.02.01.01 МTC я приблизил к шлему правое предплечье с панелькой управления меддат-чиков, включил питание группы ОФО, подождал, глубоко вдыхая и полно выдыхая, съёма данных по ОФО, сдал отчёт по АСИУ (я его и не использовал - нечего сливать в штаны, отчёт, состоящий из одних нулей, ушёл меньше чем за секунду), перебросил батарейку на группу ГРОА, взял, сбросил, принял подтверждение. Кто из нас любит медосмотры? Впрочем, я сконцентрировался и прочитал себе в манере Шкаба нотацию на тему: твоё здоровье - жизнь товарища…

- Врач к первому: у тебя нули по ОФО, отчитайся по новой, - вдруг сказал Дьяк, - всем остальным: норма, начинайте продолжение выполнения задания.

Я удивился, повторил процедуру, отослал данные.

Прошла, наверное, минута.

- Врач к первому, проверь устройство.

- Как? - ядовито спросил я.

- Ну постучи по нему хотя бы.

Я повиновался, не скрывая смешка. Повторил процедуру. Отослал данные.

- Врач к первому, голосовой отчёт по первой форме.

- Опять нули пришли?

- Повторяю, врач к первому. Голосовой отчёт по первой форме, первый.

- Дышу тепло. - Я помолчал. - На мне спецкостюм, сердечный ритм отследить не могу.

- Висок в стекло, посчитай толчки.

Стекло было холодное. Я помедлил, прислушиваясь.

- Первый - к врачу, не могу я определить пульс.

- Врач - всем, прекращаю выполнение задания, в паузу не вставать; иду к первому. Марк, ты в рубке?

- Дьяк, отставить, продолжай выполнять задание. Со мной порядок.

- Врач - всем, прекращаю полномочия первого, иду к первому, соператор Мелани-По, принять командование группой. Марк, повторяю вопрос, ты в рубке?

- Я в рубке, - сказал я. - Самочувствие отличное, прошу врача отменить предыдущий приказ.

- Я врач, приказ не отменяю, иду к тебе, требую подчинения от пилота Байно.

- Я пилот, сдаю командование. Подчиняюсь.

- Я соператор, командование приняла. ЭТО-первый, ЭТО-второй, отчёты…

Они заговорили, я слушал уже краем уха. Я отдраивал внутренний рубочный, стараясь не вслух выражать свои мысли. Я чувствовал себя просто превосходно и разозлился на Дьяка очень, он был прав - формально, и он знал, что я не стал бы скрывать недомогание. У нас в Космосе не врут.

Дьяк мне не сказал ни слова, когда появился. Спецкостюм его был весь в клочьях и полосах пены, они тянулись за ним, словно он через мусоропровод шёл. Мы взялись подошвами к настилу, он потянул меня за руку, очень ловко вскрыл панель меддатчика, подсоединился к инауту линькой напрямую, несколько минут играл набором тестов, негромко мне приказывая то дышать, то нет, то выдохнуть и быть так. Я в точности мгновенно выполнял его распоряжения и молчал. Я был зайчик. Я очень не люблю Дьяка, а он очень не любит меня. Однажды он разбил мне нос, а я однажды надорвал ему ухо. Мы враги, в общем-то. Но он врач, а я пилот, и мы оба космачи на работе, в Новой земле, и нас никто тут не встретил. Я был зайчик. Он был врач, и я был зайчик.

- Девайс в порядке, - объявил как-то преувеличенно отчётливо Дьяк и сделал мне пальцами знак: переключись в "приват".

- Как ты себя чувствуешь вот прямо сейчас? - спросил он с невиданной по отношению ко мне озабоченностью.

- ОК, Яллан. Я не шучу, - сказал я.

- Я вижу, не шутишь, - сказал Дьяк. - Но и ОФО не шутит. Хотя я - пытаюсь.

- Что не так?

- Повременю пока. Открой реанимационный клапан, Марк.

- (…)[3]! - сказал я. - Ты спятил?

- Заткнись, Байно, - сказал Дьяк. - Хватит болтать. Открой клапан.

Да прав он был, прав. Я, первый группы, порвал бы любого подчинённого за пререкания с врачом в поле - на части, пригодные к работе. Мне надлежало заткнуться. И подчиниться. Я подчинился. И заткнулся.

- Я делаю только диагностический отбор, - предупредил Дьяк, наблюдая, как я свинчиваю на кирасе заглушку реанимационного клапана. В голосе у него появились искренние озабоченность и забота. Он уже держал наготове свой прибор, чрезвычайно напоминающий короткоствольный флинт. - По уколу отмахни мне.

В микропору, заполняющую трубку клапана, он осторожно ввёл иглу диагноста. Под микропорой был я.

- Уколол, - сказал я.

- Спокойнее, Марк. Всё хорошо.

Лицо у него под колпаком шлема оставалось непроницаемым. Я полагаю, врачей этому учат, и они тренируются перед зеркалом. Забавно, но я был спокоен абсолютно. Ну вылетел девайс.

- Самочувствие, - сказал Дьяк.

- Тепло дышу. Что у тебя там?

- Заткнись. Вдохни и задержи дыхание, пока я не отменю.

- Как скажешь. А-ап…

- Внимание, группа, здесь врач! - сказал вдруг Дьяк по общей. - Провожу обследование, всё нормально. Работаем с первым в "привате", никуда мы не делись. - Нота приняла, Дьяк отключился. - Марк, у меня кое-что вызывает удивление, я прогоню тебя по полной.

- Как скажешь, - повторил я. - А-ап…

- Не дыши, пожалуйста.

Обычно во время медосмотра я читаю про себя стихи. Я тщательно, припомнив решительно все слова, прочитал себе "Бремя Белого Человека" и "Песнь крыла", и "Зелёные холмы Земли". И тут я понял. Прошло больше десяти минут.

- Дьяк, я всё ещё не дышу.

- Вот это меня, (…)[4], и заботит! - сквозь зубы сказал Дьяк. - Десять три ты не дышал, пока не опомнился. Рекорд космический, коллега Байно.

Что сказать, что сделать: я не знал решительно.

- Если бы я осматривал тебя час назад, я бы не удивился. Щ-11. А датчики мало ли, сбоят. Но, Марк. Два с половиной часа как ты очнулся, - сказал Дьяк. - Я не слышал, чтобы период распада колонии Щ-11 в организме носителя продолжался более семидесяти минут.

- Многое впервые, - сказал я. - Хватит тягать, Дьяк. Что случилось?

- Согласен. Проблема в другом. Датчик исправен. Щ-11 у тебя не распадается, Марк.

- А что делает?

- Живёт, - сказал Дьяк. - Жива-здорова.

- Но ведь я в сознании.

- Верное наблюдение, Байно.

- Ничего не понимаю.