– Что ж, ваша светлость не обязаны передо мной отчитываться. Однако, если позволите, напомню вам о комнатах для прислуги в западном крыле. Хозяйки этого дома всегда заботились о благополучии служанок.

– Да, разумеется. Вчера я забыла об этом. Возможно, вам показалось, что я пренебрегаю своими обязанностями…

– Не мое дело вам указывать, мадам.

– Конечно, однако мне бы хотелось обсудить с вами также меню и простые хозяйственные вопросы, чтобы знать о личных предпочтениях его светлости.

– Как пожелаете, мадам. Вам известно, когда его светлость вернется?

– Через несколько дней. У него дела в Лондоне. Он приедет, как только управится.

– Ясно, мадам.

– Что ж, а теперь ведите меня в мансарду или куда вам будет угодно.

– Его светлость распорядился в свое время о ремонтных работах почти во всем замке, мадам, но мансарда, похоже, ускользнула от его внимания.

– Вероятно, он не знал о том, что служанки ютятся в восточном крыле.

Люсинда последовала за экономкой вверх по узкой чердачной лестнице, на которую они вышли через незаметную дверь в холле.

Осмотрев многочисленные каморки в мансардном этаже, Люсинда удостоверилась в правоте миссис Манн – здесь требовался ремонт. Покатый потолок просел в нескольких местах так, что штукатурка грозила осыпаться огромными кусками; только в двух комнатах можно было обойтись малыми усилиями.

– Нужно чинить крышу, – констатировала Люсинда, глядя на темные разводы, расползавшиеся по потолку.

– Ее залатали в прошлом году, – сказала экономка. – Теперь хорошо бы обновить побелку и заменить доски настила в тех местах, где они намокли и начали гнить.

– Да, я вижу. Что ж, я поговорю об этом с мужем, когда он вернется. Боюсь, не в моей власти принимать такие серьезные решения, миссис Манн. Потерпите, мы что-нибудь придумаем.

– Конечно, мадам. Если вас устраивает нынешнее положение вещей…

Люсинде показалось, что экономка недовольно фыркнула.

– Я обязательно все улажу, – пообещала она. – Ведь служанки могут еще немного пожить в восточном крыле?

– Да, мадам, раз уж это необходимо. Но летом там будет очень жарко, особенно если в каждой каморке живут несколько человек.

По пути в свои покои Люсинда чувствовала угрызения совести, но поступить иначе она не могла. Запретив себе об этом думать, она начала переодеваться к ужину, на который были приглашены Джейн и Эндрю Ланчестеры. Они обещали привезти с собой других гостей – не слишком близких, но добрых знакомых Люсинды, поэтому вечер обещал быть приятным для всех.

Завтра утром она наведается в лесной домик узнать, как чувствует себя доченька, а пока нужно хорошенько обдумать план по переселению Анджелы и няни в родовое гнездо Эйвонли.

Джастин решил покинуть Лондон тем же вечером. Он предполагал задержаться здесь подольше, но с делами уже было покончено, а на месте ему не сиделось. Его гнев давно прошел, и, хотя душевная боль ничуть не утихла, герцогу хотелось увидеть Люсинду, услышать ее голос, полюбоваться ее улыбкой. Еще больше ему хотелось оказаться с ней в постели в прекрасной спальне, на убранство которой к их первой брачной ночи он не пожалел ни времени, ни денег.

Джастин хмурился, размышляя о том, с чего начать их примирение и как к этому отнесется Люсинда. Казалось бы, он уже разобрался в ее чувствах, однако теперь его снова одолели сомнения. Люсинда приняла его предложение не сразу – и вполне возможно, что ее колебания объяснялись нежеланием открывать жениху тайну своего прошлого. А что, если была более серьезная причина? Быть может, она боялась интимной близости? Раньше, когда он целовал Люсинду, она ни разу не выказывала отвращения. Но для семейной жизни поцелуев недостаточно. Разумеется, если Люсинда согласилась выйти за него замуж, она готова и к выполнению супружеского долга, только вот ему не нужна покорная супруга, для которой занятие любовью – неприятная обязанность. Сначала нужно заслужить ее доверие, иначе он сам уничтожит свои надежды на счастливый брак.

Джастин позвонил в колокольчик, собираясь сказать слуге, чтобы начинал паковать вещи, но в то же мгновение слуга сам заглянул в его покои и сообщил, что прибыл посыльный от нотариуса. Сломав печать и прочитав письмо, Джастин нахмурился. Речь в письме шла о затруднениях, возникших в связи с последними распоряжениями герцога касательно завещания, и нотариус просил его как можно скорее явиться в контору. Это означало, что отъезд в Эйвонли откладывается по крайней мере на день.

Джастину не хотелось задерживаться в Лондоне, но дело было безотлагательное. Вздохнув, он надел шляпу, взял трость с серебряным набалдашником и отправился к нотариусу. Чем быстрее он управится с делами, тем быстрее увидит Люсинду.

– Микстура, которую нам дал доктор, сотворила чудеса, – сказала няня, когда Люсинда пришла к ним утром сразу после завтрака. – Анджела проснулась в хорошем настроении и съела булочку с медом.

– Она сейчас в кроватке?

– Я оставила ее наверху рассматривать картинки в твоих книжках, но, когда шла открывать дверь, слышала какую-то возню – наверное, она уже вылезла из кроватки и играет.

Люсинда поспешила в комнатку на втором этаже. Оказалось, девочка занята утренним туалетом – она сама оделась и как раз пыталась справиться с пуговками на платье, а спутанные буйные локоны свидетельствовали о том, что Анджела не считает необходимым использовать расческу. Увидев маму, малышка, как обычно, ударилась в слезы.

– Бедненькая моя, иди скорее ко мне! – Люсинда подхватила дочку на руки и, сев на кровать, усадила ее себе на колени. Люсинда заметила, что ручки и ножки Анджелы, которые раньше казались хрупкими веточками, уже заметно округлились.

– Ты почитаешь мне, мамочка? – Слезы уже высохли, Анджела повеселела.

– Конечно, детка. Пойдем вниз, устроимся в большом кресле у камина, и я почитаю тебе сказки.

Анджела спрыгнула на пол, схватила книжку с картинками и побежала к лестнице. Люсинда улыбнулась ей вслед – теперь она не сомневалась, что доченька выздоровела.

Следующие два часа обе чувствовали себя счастливыми, но, когда Люсинда засобиралась обратно в поместье, снова брызнули слезы – Анджела разревелась и вцепилась в ее юбку. Няня успокоила девочку, сказав, что мама вернется, если она будет вести себя хорошо. Малышка перестала плакать, но ее укоризненный взгляд Люсинда не могла забыть всю дорогу до герцогского замка.

Люсинда начала всхлипывать, что предвещало горькие рыдания. На тропинке попалось поваленное дерево, и, опустившись на поросший мхом ствол, она закрыла лицо ладонями. Между пальцами закапали слезы.

Она всей душой ждала возвращения Джастина, ей отчаянно хотелось его увидеть, стать наконец его женой не только по обету и сделать так, чтобы между ними не осталось больше тайн. Но пожертвовать ради этого своей дочерью было невозможно.