– Вот как мы! – сказал кто-то и засмеялся. Нервный смех волной пробежал по толпе. В нем явно слышался удалой вызов Министерству Безопасности.

Делегаты принялись выжимать одежду. Зорбич, прислонившись к дереву, тоже стащил пиджак.

– Вот уж повезло, так повезло, – сказал он, прислушиваясь к звону в ушах. – Тут другого слова не подберешь.

Какой-то пожилой делегат серьезно возразил ему:

– Это не везение. Это чудо. И Господь сотворил его, показывая, что находится в наших рядах!

Зебб, прислушивавшийся к диалогу, кивнул.

– С нами был не Господь, – ласково возразил делегату Зорбич. – С нами был вон тот человек. – Он показал на меня.

– Нет! Чудо!

Старик размашисто перекрестился. К разговору стали прислушиваться. Заметив это, Зорбич улыбнулся.

– Что Бог? Человек – вот настоящее чудо! – отозвался Председатель. – Я, например, всю жизнь считал, что плавать не умею, а оказывается, я еще и летать могу.

Около него собралась вся группа. Тот морщился и тряс головой. Я присел рядом, и Зебб персонально для него произвел доклад, сведшийся к фразе: потерявшихся и сильно покалеченных нет. Хоть сейчас начинай проводить конференцию заново.

Председателя это удовлетворило.

– Нужно поговорить… – морщась, сказал он, глядя на меня.

– Конечно… – согласился я, помогая ему усесться.

Сценарий раскручивался, близились новые повороты сюжета. Несколько секунд инсургент кривился, устраиваясь так, чтобы болело поменьше.

– Самолет они, конечно, собьют, – сказал наконец он.

Я не возразил. Именно так все и будет.

– И, не обнаружив внутри ни одного трупа, начнут поиск по трассе полета… – продолжил Председатель. – Значит, нам надо уходить.

Я кивнул и добавил к его умозаключению:

– Дураков у них там не больше, чем у нас. Значит, то, как именно мы извернулись, они все-таки догадаются. Это вопрос часов. А скорее всего, и гадать не будут. Выбросят десантников по трассе. Кто-нибудь на нас да наткнется.

Собеседник молча кивал, при этом в шее у него что-то щелкало, но Председатель продолжал кивать, потому что я был все-таки прав.

– Тогда у нас только два выхода: либо затаиться, либо удирать во все лопатки.

Он брезгливо одернул мокрый пиджак и развел руками. От этого движения от него пахнуло тиной и рыбой.

– Где тут спрячешься? В землянках не заживешься… Оцепят лес да прочешут по квадратам. Надо уходить. Сколько у нас времени?

– Не больше двух часов, я думаю.

– Тогда нам нужен автобус.

– Тогда и шоссе.

Опережая вопрос Председателя, я вытащил из-под себя планшет, захваченный из самолета.

– Автобус не обещаю, а шоссе гарантирую…

Спустя несколько минут делегаты построились в колонну и пошли по направлению к дороге.

* * *

Мы не прошли и десятка шагов, как я заметил тот самый пункт выхода, о котором говорил шеф. Огненный овал, в котором, догоняя одна другую, ходили две волны. Персонажи прошли рядом с ним, не замечая его, а вот я вступил в это сияние и спустя мгновение ощутил себя сидящим в кресле и увидел шефа.

– Ну и…

– Пока ничего нового не добавлю. Пока одно очевидно – стрельбы могло бы быть и побольше. Игру-то не вегетарианцы и противники насилия покупать станут.

Шеф с сожалением поднялся, хлопнув себя ладонями по коленям.

– Ты давай, записывай. Копи замечания. Не буду тебе мешать. А я по своим делам двинусь.

Он поднялся. Дойдя до двери, обернулся:

– Да. Алексей просил передать, что самое интересное начнется после самолета… Там сперва опять интродукция, а вот потом…

Я поморщился. Не люблю интродукций, хотя наверняка польза от них какая-то есть, как вот недавно про озеро узнал. Ладно, буду повнимательнее.

– Хорошо. Я услышал…

* * *

И снова я в игре.

Город Санфедуло не мог похвастаться обилием достопримечательностей. Чем сумел бы поразить воображение своих гостей? Университетом? Скотобойней? Вокзалом, представлявшим собой точную копию одного из вокзалов Мадрида? Может быть, лет сто пятьдесят назад этого и хватило бы, чтобы привлечь к себе внимание, но по нынешним временам этого было мало.

Жизнь, в нем, казалось, остановилась. Событий не происходило – так, отдельные случаи, но при всем при этом в городе все-таки умудрялись выходить целых три газеты. Интеллектуальная жизнь теплилась за счет нечеловеческих усилий журналистов. Они передвигались стаями, гоняясь за любой мало-мальски серьезной новостью, по возможности раздувая ее до размеров сенсации. Однако, несмотря на их старания, город все-таки жил спокойной, размеренной жизнью захолустного места, обделенного большими событиями и вниманием знаменитостей.

В тот день газетчики собрались у дверей Военно-Технического Бюро, надеясь вырвать интервью у двух профессоров местного университета.

– Один вопрос! Только один вопрос! – перекрикивая друг друга, орали корреспонденты. – Как проходят ваши опыты? Сколько человек убито?

Плотной толпой обступив двух пожилых людей, они совали им в лицо микрофоны, вспыхивали блицами, но те, не обращая внимания на прессу, рвались к автомобилю. Розовый, упитанный профессор Цаплер (уважаемый человек, один из отцов-основателей университета, которого студенты попросту звали Папа Цаплер) бубнил на ходу:

– Что же вы, господа? Позвольте пройти… Позвольте… Нехорошо…

Кругленький, похожий на ртутный шарик, он, несмотря на свои немалые габариты, как-то протискивался сквозь толпу, но оставленные позади корреспонденты забегали вперед, и нашествие любопытных казалось профессору бесконечным. Следом за ним почти бежал его коллега, тоже профессор Самомото. В противоположность товарищу вспыльчивый и злой, он толкался локтями, лягался и злобно шипел.

Там, где лестница суживалась, корреспонденты сгрудились плотной группой, совершенно закупорив выход на площадь. Цаплер приостановился, и ему в спину ткнулся коллега.

– Сколько убито на этой неделе, профессор? – почтительно осведомился у него молодой человек. Юноша уже приготовил блокнот, чтобы записать цифру, и преданно смотрел в глаза ученому.

– Уйди! – взвизгнул профессор. – Все уходите, а то горохом плюну!

Корреспондент от угрозы шарахнулся в сторону, и профессор устремился в образовавшуюся брешь.

– Цаплер, за мной, – скомандовал он.

Вырвавшись из объятий прессы, Самомото сел в машину, словно опасный зверь в клетку, и погрозил оттуда кулаком журналистам. Папа с задумчивым выражением лица последовал за ним.

– Бегом! – нетерпеливо взревел из кабины профессор. – Бегом! Прыгай! Нечего нам тут делать! Идиот на идиоте!