Мое терпение начинает иссякать, и я сжимаю челюсть, устремив на него взгляд. — Вы сделаете то, что я скажу, или в этом кабинете будет сидеть новый священник. — Я делаю еще один угрожающий шаг к нему. — И вы никому не расскажете об этом, пока Виттория не выйдет за меня замуж.

— Она хорошая девушка, — умоляет он. — Не делайте этого с ней.

Покончив с этим разговором, я бормочу: — Завтра ровно в семь вечера. Не заставляйте меня добавлять убийство священника в список моих грехов. — Желая достучаться до этого человека, чтобы он не болтал, я сокращаю расстояние между нами и смотрю на него со всей жестокостью, на которую способен. — Я выкачаю из вас каждую каплю крови, прежде чем прибью к гребаному кресту, который увидит весь ваш приход.

Старик тяжело сглатывает от страха, его тело сотрясается, а голова бешено мотается вверх-вниз.

Закончив разговор, я подхожу к двери и, распахнув ее, оставляю ошеломленного священника в его кабинете и выхожу из собора.

Я хочу покончить с этой свадьбой, чтобы моя жизнь вернулась в нормальное русло.

И да поможет Бог тому, кто помешает мне надеть кольцо на палец Виттории.

***

Тори

В кои-то веки Джорджио выглядит хуже меня со своей сломанной рукой, кривым носом и подбитыми глазами.

Люди мистера Фалько выбили из него все дерьмо, и единственное, о чем я жалею, - это то, что мне не довелось увидеть, как это происходит.

Одетая в кремовое шелковое платье с длинными кружевными рукавами, я хмуро смотрю на Джорджио. — Почему я вообще иду с тобой?

Это платье, должно быть, стоит больше, чем вся одежда в моем шкафу, но я рада, что оно прикрывает мои руки и ноги, так что ни один из синяков не заметен.

— Потому что мы должны представлять единую семью, — нетерпеливо бормочет он. — Это важный вечер для меня. Наконец-то я получу признание, которого заслуживаю.

Глядя на его избитое лицо, мне трудно в это поверить.

Джорджио окидывает меня взглядом и с отвращением говорит: — Ты могла бы сделать что-нибудь со своими чертовыми волосами.

— У меня уходят часы на то, чтобы выпрямить волосы, — возражаю я. — Ты же не дал мне много времени на подготовку.

Джорджио вернулся домой час назад, бросил мне платье и туфли на каблуках и велел собираться. Времени хватило только на то, чтобы принять ванну и нанести макияж.

Он угрожающе делает шаг ко мне, но почему-то сдерживается, чтобы не ударить.

Вместо этого он тычет пальцем мне в лицо и шипит: — Ты, блять, испытываешь мои последние нервы. Заткнись, блять. Когда мы будем у мистера Риццо, ты, блять, просто улыбнешься и не скажешь ни слова.

Я просто смотрю на него, и обычно это заставляет его выбить из меня всю душу, но сейчас мне уже все равно.

— Гребаная сука, — огрызается он и, схватив меня за руку, толкает к входной двери. — Запомни мои слова. Когда мы вернемся домой, я заставлю тебя пожалеть, что ты родилась.

— Ты уже много раз так делал. Угрозы меня не пугают, — бормочу я, выходя из дома.

Плоская ладонь Джорджио ударяет меня по затылку. — Заткнись, мать твою!

Захлопнув дверь и заперев ее, Джорджио хватает меня за бицепс и тащит к своему Доджу.

Моя нога все еще болит от пореза, полученного во вторник вечером, и каблуки не улучшают ситуацию. Меня заталкивают на пассажирское сиденье, и дверь захлопывается.

Я поправляю шелковистую ткань вокруг ног, прежде чем перетянуть ремень безопасности через грудь и закрепить его.

Гнев волнами накатывает Джорджио, когда он забирается в машину. Он заводит двигатель и, отъезжая от обочины, бормочет: — Не позорь меня сегодня, мать твою. Побывать на вечеринке в особняке мистера Риццо - это шанс, который выпадает раз в жизни. Ты должна быть чертовски счастлива, что я взял тебя с собой.

Я лучше бы осталась дома.

Глядя в окно, я не замечаю проплывающих мимо пейзажей.

После всего, что произошло за последние две недели - постоянные избиения, появляющийся повсюду Анджело, нападение Дамиано, визит всех пяти глав Коза Ностры - с меня хватит.

Все так, как есть, и ничто не изменит моих дерьмовых обстоятельств.

Когда Джорджио подъезжает к паре массивных черных ворот, к нам подходит охранник, одетый в черное боевое снаряжение.

Конечно, у Анджело есть армия, которая его охраняет. У этого человека больше денег, чем у Бога.

Джорджио быстро опускает стекло и самодовольным голосом, полным чувства собственного достоинства, говорит: — Мистер Романо к мистеру Риццо.

Мистер Романо. Дайте мне передохнуть.

Я прикрываю рот рукой, так как смех грозит вырваться наружу.

Охранник смотрит на меня, прежде чем дать сигнал открыть ворота.

Когда Джорджио направляет машину по длинной подъездной дорожке, он издает свист. — Как только ты получишь наследство, я куплю такой же дом.

Я разглядываю впечатляющие ухоженные сады. Должно быть, кто-то приложил немало усилий, чтобы деревья и живые изгороди были аккуратно подстрижены.

Очень красиво.

Когда мой взгляд останавливается на особняке, который, кажется, купается в розово-золотом свете заходящего солнца, мои губы поджимаются, потому что я никогда не видела такого захватывающего дух дома.

Плющ покрывает одну из стен, где припаркован Lamborghini, и я замечаю две статуи херувимов, сидящих по обе стороны арки, которая, кажется, ведет к парадной двери.

Поверьте, дьявол живет в месте, которое выглядит как рай.

Мы вылезаем из Доджа, и я быстро разглаживаю складки на дорогом платье.

Джорджио впервые купил мне что-то подобное, и это заставляет меня беспокоиться о его мотивах. Его история о том, что мы выступаем единым фронтом, - полная чушь.

— Не позорь меня сегодня вечером, — бормочет Джорджио себе под нос, когда мы проходим через арку.

По обе стороны мощеной дорожки - вода с гладкой галькой, обрамляющей пруды. Ярко-зеленые вьюнки с крошечными листочками змеятся между темными камнями, создавая ощущение заколдованного пространства. Я вижу, как кои прячутся под плавающими листьями, на которых прорастают маленькие фиолетовые цветы.

Вау, это место прямо из сна.

Входная дверь в три раза больше, чем у нас дома, и сделана из черного матового стекла. Не успеваем мы постучать, как она распахивается, и нас встречает Большой Рикки.

— Сюда, — говорит он, не потрудившись поприветствовать нас.

Я не слышу ни музыки, ни чего-либо, связанного с вечеринкой, и у меня на лбу появляется хмурая складка.

Что-то не так.

Мы проходим мимо гостиной с открытой планировкой, где мебель состоит из черных диванов и деревянного кофейного столика светлых тонов. На стене висит массивный телевизор с плоским экраном.

Я откидываю голову назад, чтобы посмотреть на стеклянный потолок, с которого хорошо видно очень старое дерево, зеленые листья которого