Женщин работало в Академии — раз, два и обчелся — в прямом и в переносном смысле слова. Мне навстречу попалось восемнадцать преподов и только две преподши, десять аспирантов и ни одной аспирантки.

Прямо как на родном физическом факультете. В голове всплыл бородатый анекдот про обезьяну.

— Обезьяна, зачем ты поступаешь на физфак? Ты же в физике полный ноль!

— Зато я буду первой красавицей факультета.

К моменту, когда переступила порог собственного кабинета, чувствовала себя сильно похудевшим гномом. Абсолютно все вокруг были выше меня, как минимум, на две головы, и шире в плечах раза в полтора. Со спины преподши отличались от преподов не больше, чем студентки от студентов. Как и ребята, здешние сотрудники носили либо длинные косы, либо конские хвосты. Все, до единого, могли похвастаться торсами пловцов, шеями боксеров, ногами и ягодицами бегунов на короткие дистанции.

Подчиненные не ходили — маршировали так, что, не заметь они меня, снесли бы как ураган щепку. Хорошо, благодаря неиссякаемому мусору и лужам на полу, преподы и аспиранты вынужденно смотрели под ноги.

Зайдя в кабинет, я наглухо закрыла дверь и облегченно вздохнула.

Отвыкла от суеты, толкотни и беспрестанного шума сотен голосов.

А к тому, что голову нужно непрерывно вскидывать, приветствуя подчиненных, никогда и не привыкала.

Голова гудела, пульс слегка участился, шею свело.

Хорошо бронзовая дверь благородно отрезала меня от всех местных раздражителей — начиная от звуков и заканчивая запахами.

Тишину кабинета завкафедры нарушала лишь птичья перекличка за окном и привычный боевой свист ветра изо всех щелей рам.

Хорошоооо… Хоть весь день тут сиди.

Окна кабинета выходили на красивый дворик, со всех сторон огороженный стенами корпуса. На квадратном участке свечками устремлялись в небо деревья, похожие на кипарисы. Между ними теснились кусты, усыпанные цветами, размером с ладонь. И что самое невероятное — на одном и том же кусте распускались красные, желтые, голубые и даже черные цветы. Формой лепестков они напоминали то ли маки, то ли мальвы, из центра выстреливал острый белый пестик с плоским сердечком на кончике.

Красиво, черт возьми!

Вчера я смерила кабинет двадцатью шагами — что вдоль, что поперек. Львиную его долю отвоевал черный деревянный стол. Рядом с кожаным креслом, ему под стать, пристроились два стула, напротив — еще четыре.

Хочешь, сажай посетителей доверительно, рядышком, хочешь официально отгородись от них столом.

Лакированная громадина выглядела такой тяжелой и основательной, что я ничуть не удивилась, когда не сумела сдвинуть ее с места. Думала подтащить стол поближе к окну, чтобы вдыхать медовые запахи цветочного нектара, и не включать лампу днем.

Изрядно попыхтев, я бросила глупую затею до лучших времен. Темно-синяя юбка-колокол, и нежно-голубая трикотажная блузка в обтяжку — не самая удачная одежда для физических упражнений. Не говоря уже о туфлях на среднем каблуке. Хотелось произвести впечатление. Хотя, теперь становилось ясно, что даже двадцатисантиметровые шпильки не приблизили бы меня к желанной цели. В них я еле-еле доставала бы подчиненным до плеча.

Я плюхнулась в кресло за рабочим столом, утонув в нем почти целиком. Включила компьютер, налила себе воды из стройного граненого графина, и тут в дверь постучали.

— Да? — с подозрением спросила я. Надеюсь это не Вархар?

— Это Максдрагар, — нежный, юношеский голос обрадовал меня.

— Заходи, — в ожидании гостя я отставила круглый белый стакан то ли из стекла, то ли из пластика подальше от компьютера. Моя нервозность достаточная угроза бедной машине, хватит с нее.

На пороге появился Драгар, в уже вполне терпимом для сотрудника Вуза костюме. В серой трикотажной кофте с длинными рукавами и угольных брюках. Наверное, штаны на размер больше — последний писк Академической моды, прежде чем несчастная упала в долгий и затяжной обморок. Преподаватели, студенты, аспиранты — все как один — носили только такие.

— Ты что-то хотел? — спросила я, потому что парень мялся в дверях и молчал.

— Дело вот в чем, — разродился он. — Ректор приставил меня к вам секретарем и помощником. Если я вам подойду. Но я уже, кажется, проштрафился.

— Даже интересно, — кивнула я, внутренне холодея.

— Ну как? Пришел на работу позже вас, — тяжко вздохнул Драгар.

Ах, э-это! У меня просто от сердца отлегло. После вчерашних котовасий я ожидала выжженную дотла лекционную, залитую водой до потолка лабораторию или взорванную в пух и прах совещательную.

— Заходи, — скомандовала парню. — Мне как раз нужен помощник.

Драгар заулыбался так, что я поняла — скандрам улыбаться категорически противопоказано. Разве что во время сражения с сильно превосходящей численностью армией противника. Тут фирменный скандровский оскал сработал бы феноменально эффективным психологическим оружием.

Когда мы с Драгаром совместно накидали план действий, дышать стало легче.

Сегодня мне предстояла одна лекция, ближе к середине дня. Не мешало бы оповестить преподавателей о грядущем заседании кафедры — его я назначила на завтра. Пусть готовят отчеты за начало семестра.

Драгар заварил отличный чай, и за любимым напитком мы обсудили — какое наказание лучше назначить вчерашним бедокурам. Стоило только начать их описывать, как помощник закивал, словно китайский болванчик. С пулеметной скоростью выпалил Драгар имена, фамилии, явки и номер группы. Кажется, за два года обучения в Академии, ребята успели порядком прославиться.

Косвенно в пожаре виновата и я. Не напугай я «шотландца», он, может, не выронил бы молнию и не толкнул остальных спорщиков, присоединив их «не игрушки» к своей. Но напоминание о дисциплине парням уж точно не повредит.

Академические наказания разнообразием не баловали.

«Завзятых шалунов», как выражался Драгар, отправляли на дежурство к «магнетометру». Прибор с точностью, какая метеорологам моего мира и не снилась, фиксировал приближение магнитных бурь. О сильных оповещал громогласным гудком по всем корпусам. Хорошая штука, и никаких дежурных не требовала. Но установлена она была на самой верхотуре — на последнем этаже самой длинной башни. От малейших колебаний магнитного поля башня раскачивалась как маятник и дергалась как эпилептик. От сильных — вибрировала под стать камертону. Чтобы продержаться там хотя бы несколько часов, требовался железобетонный вестибулярный аппарат и стальные нервы. Многих студентов колотило с неделю.

Тех, кто «нахулиганил всерьез» посылали мыть «электрический чердак». Так звался чердак нашего корпуса — там, из-за способностей учащихся, всегда бродили куски сильного электрического поля. Как электрическое поле дробилось на куски, и «бродило по помещению» мой мозг закостенелого физика понимать отказывался. Но факт оставался фактом.