Шафран поняла, что она имела в виду. Близнецы не произносили имени Пенрода Баллантайна с того самого дня, когда они оказались в отеле "Шепард". В этом не было необходимости, и шафран знала, что любое упоминание о нем, пока они все еще были в одном городе с ним, было бы ножом в сердце Эмбер. Она была такой храброй, как в те месяцы, когда Леон еще не родился.

“Не больше того, что я сказал тебе после разговора с Агатой. Что это случилось всего за несколько дней до того, как Осман Аталан возглавил атаку на Хартум и они захватили тебя и Ребекку. Райдер и Ребекка занимались любовью в его офисе в компаунде, и он попросил ее выйти за него замуж. Она не ответила ему, потому что надеялась, что Пенрод вернется за ней.- Даже произнося эти слова, Шафран чувствовала себя немного больной. - Райдер сказал мне об этом на следующий день после того, как я сказала ему, что мы должны пожениться. Он сказал, что я должен знать.”

- Неужели Райдер считал Ребекку шлюхой?”

Шафран повернулась и прислонилась к поручням корабля. - Райдер сказал, что он пытался думать о ней плохо после того, как узнал, что она была с Пенродом, но это не сработало. Он сказал, что считает ее очень храброй и очень красивой, и если бы он мог спасти ее, то все равно женился бы на ней и считал себя счастливым человеком.”

Эмбер опустила голову, перегнувшись через перила и глядя на бурлящие воды Красного моря, когда пароход прорезал их. От ровного стука мотора тиковые доски палубы дрожали у нее под ногами. “И что же ты сказала?”

Шафран ответила не сразу. “Я очень много кричала. И удар. Потом он схватил меня за запястья,и я попыталась ударить его ногой. Прежде чем сообщить мне об этом, он запер мой револьвер и охотничий нож в сундуке с деньгами и спрятал ключ.” Она обдумала это на мгновение. “Что, вероятно, было хорошей идеей.”

Эмбер неохотно улыбнулась. “И что же случилось потом?”

“После всех этих пинков и криков? Он продолжал держать меня за запястья, чтобы я не могла выцарапать ему глаза, пока я не устала бороться, а потом отпустил меня. Наверное, в конце концов я заплакала и заснула. Я не разговаривала с ним целых три дня. Он даже не взглянул на меня, даже когда я поставила перед ним его вечернее виски.- В ее голосе появились довольно довольные нотки. - Это заставило его чувствовать себя ужасно. Думаю, тогда он понял, как сильно любит меня.- Она снова повернулась к воде и взяла сестру под руку. “Когда прошло три дня, я подошла к нему и сказала, что поняла, что была слишком молода, чтобы он мог любить меня так раньше, а Ребекка храбрая и красивая, поэтому я поняла, почему она может ему понравиться. Я сказала, что это хорошо, что он сказал мне, и если он может обещать, что теперь любит меня больше, чем когда-либо любил Ребекку, то я все равно выйду за него замуж.”

Эмбер придвинулась к ней поближе. “И он действительно пообещал тебе это?”

- О да. Он почувствовал такое облегчение, что упал на колени и сделал мне достойное предложение. Это было приятно, потому что в первый раз я сделала ему предложение. Ну, на самом деле я сказала, что буду следовать за ним до самой смерти, так что он вполне может жениться на мне, что почти одно и то же. Я рада, что он в конце концов тоже пригласил меня и выглядел так, будто действительно хотел этого, иначе я бы всегда думала, что он просто женился на мне, потому что не знал, как заставить меня уйти.- Она вздохнула. “И все же я рада, что дом, где они занимались любовью, сгорел дотла.”

Эмбер положила голову на плечо Шафран. “И ты все еще любишь Ребекку?”

Шафран смотрела на восточные берега Красного моря. Ребекка была где-то в Судане, в гареме Османа Аталана, заботилась о его детях, ходила повсюду с опущенными глазами.

“Да. Хотя я думаю, что она уже не та Ребекка, которую мы знали, Если она еще жива.”

“Как ты думаешь, мы когда-нибудь увидим ее снова?”

Шафран быстро поцеловала свою близняшку в макушку. Она чувствовала, что Эмбер плачет, и надеялась, что это пойдет ей на пользу. “Нет, дорогая, я не думаю, что мы это сделаем. Живая или мертвая, наша сестра теперь принадлежит пустыне.”

•••<

Погода была добра к ним, теплая, но не очень жаркая, с постоянным бризом, чтобы охладить их, но без внезапных шквалов. Корабль неуклонно продвигался вперед по спокойным водам. В ту ночь Райдер пристально вглядывался в темноту, все еще обдумывая, как вывезти из массовы необходимое ему оборудование. Шафран лежала поперек его широкой груди, одна тонкая нога лежала поперек его собственной. Он мог видеть линию ее ключицы в лунном свете, который падал на нее из медного иллюминатора. Он чувствовал тяжесть ее груди на своей груди, и его желание к ней начало расти. Она не возражала бы, если бы он разбудил ее, чтобы она очнулась от своих грез и увидела, как его рука пробирается вверх по ее гладкому бедру. Он уже слышал ее ответный стон вожделения, когда она почувствовала, как он крепко прижался к ней. Нет. Он боролся с искушением. Его жене нужно было отдохнуть. Шафран слишком часто снились кошмары. Ужасы, которые она видела в Хартуме, голодные мужчины и женщины, убитые во время штурма резиденции Райдера, голова ее отца, высоко поднятая палачами-дервишами, часто возвращались к ней в темноте. Три или четыре ночи из каждых семи Райдер просыпался и видел, что она вся в поту и дрожит рядом с ним. Она никогда не плакала и никогда не говорила о своих ночных кошмарах. Но Райдер все знал и понимал. Сегодня ночью Шафран улыбалась во сне, ее пальцы легонько лежали на его груди. Как бы он ни хотел ее, он не разбудит ее. Он осторожно выскользнул из-под нее, и она издала тихий пронзительный звук, а затем повернулась к стене каюты, все еще погруженная в свои мечты.

Райдер оделся и вынес свой кожаный бумажник с документами и расчетами на закрытую палубу, расположенную рядом с их каютой. Луна была