И хотя затея с интернатом была целиком и полностью Ескевича, Демидов считал своим долгом тоже участвовать в процессе, тем более, что затея начала себя оправдывать и приносить плоды.

Демидов поначалу скорчил морду, когда Ескевич предложил ему свой план, но потом решил: да пусть попробует, чем мы рискуем в конце концов? Тем не менее старшим партнером и соответственно, лицом и персоной на всех переговорах был заявлен Демидов, а Ескевич занимался технической стороной.

Выбор заведения был почти случаен. Кажется, Ваня где-то в тех краях по юности шалил. То ли барышня у него на улице Жуковского проживала, то ли любимая тетя, седьмая вода на киселе, но с симпатичной дочкой, Демидов в подробности не вдавался, какая разница? Выбрал и выбрал. Можно с интернатом за номером восемь по Никитской дружить, можно с имени педагога Ушинского на Коровинском шоссе, а можно и с этим, который на улице Малой Плещеевской.

Почему-то им захотелось понтов для первого знакомства, и они поехали каждый на своей — Демидов на «мерсе», Ескевич на «лексусе». Вылезли из тачек такие крутые, богатые и великолепные. Обоим примерно по сорок, оба высокие, в распахнутых длинных пальто и начищенных ботинках. У одного, Ескевича то есть, волосы вьющиеся, соль с перцем, у другого — Демидова, соответственно, — наоборот прямые и русые, почти без седины.

Неторопливо, с чуть заметной усталостью от всего, с чуть заметным превосходством над всем, почти одновременно полуобернувшись к своим авто нажали на брелки сигнализации, а потом прошествовали через двор, радуясь прилипшим к стеклам физиономиям, придурки.

Не физиономии придурки, а Ескевич с Демидовым.

Вошли, осмотрелись по сторонам, не обращая внимания на сурово насупленное чело пенсионера в форме, затем Петра Михайловича все-таки заметили — а это был Петр Михайлович — и очень вежливо, просто идеально вежливо поинтересовались, нельзя ли им пройти в кабинет директора, потому что их ждут, а если пройти можно, то нельзя ли получить разъяснения, где вышеназванный кабинет находится.

Оторопелый Михалыч откашлялся и разъяснил.

Произведенный эффект партнерам понравился. Когда это было, кстати? Год уже прошел, надо же. Точно, начало октября было или ближе к середине.

В тот первый раз, когда они вышагивали по коридорам, Демидов по сторонам не шарил, видел, конечно, что фигурки какие-то дорогу торопливо уступают и носы из приоткрытых дверей торчат, но не заострялся.

Ескевич, он не такой, он улыбался во все стороны, как прожектор на дискотеке, а потом к нему подвалил пацан лет примерно шести, мелкий, в общем, и задал вопрос без обиняков: «Дядь, а вы что, бандиты?»

Ескевич остановился над ним, улыбнулся мягкой такой улыбкой и ласково произнес: «Нет, мальчик, мы не бандиты. Мы — Дед Мороз и Снегурочка», — и закатился беззвучно, а Демидова перекосило, и он покрутил пальцем у виска и что-то беззвучно произнес, но не пацану.

Сама директриса оказалась вполне вменяемой теткой, даром что бывший препод Академии марксизма-ленинизма. Уж это-то они с Ескевичем дотумкали выяснить, готовились все же.

Путь к директору пролегал, как водится, через приемную, где за столом, сложив лапки, сидела старушенция с претензиями, а потом данная старушенция, видимо, выполняя некий ритуал, препроводила партнеров в смежное помещение, оказавшееся кабинетом руководителя.

В кабинет вели не просто двери, в кабинет следовало входить через великолепный тамбур, да и двери тоже не подкачали — дубовые, массивные, просто изумительные двери. Впечатляло. И шума, кстати, никакого из коридора. Да, умели строить.

Старушенция по имени Клара Григорьевна выходить из кабинета не торопилась, топталась между начальничьим столом и гостями, а партнеры не торопились переходить к сути визита.

Они церемонно поздоровались с госпожой директором, представившись по очереди, выразили удовольствие от того, что наконец-то смогли лицезреть, произнесли слова признательности за то, что госпожа директор нашла-таки время, чтобы их принять, и затем оба уставились на нее, глядя светло и приветливо.

Директриса улыбнулась старушенции. Старушенция сопнула носом и вышла. Ескевич, сидевший ближе, встал и проверил двери на герметичность.

Лидия Петровна, приподняв брови, дождалась, когда он вернется на место и, усмехнувшись, произнесла: «Я вся внимание, господа»

И тогда Ескевич тихо и интимно произнес:

— Лидия Петровна, мы здесь для того, чтобы сделать вам одно непристойное предложение.

«Идиот», — подумал в сердцах Демидов, но вмешиваться не стал. Это Ванина идея, пусть он и рулит.

Директриса сидела с той же вежливой улыбочкой, не проронив ни слова. Она не собиралась подавать реплики, она собиралась держать паузу.

«Да она умная баба!» — с неожиданной симпатией удивился Демидов и решил на всякий случай ткнуть незаметно Ескевича по ботинку, чтобы тот был начеку и не зарывался.

Ескевич ботинок быстро убрал, видимо, подумал о том же. Потом он вкрадчиво продолжил, неторопливо вытягивая из нагрудного кармана «Паркер», а из бокового блокнот:

— Вот эту небольшую суммочку, — и он красиво нарисовал циферку с шестью нулями и показал бумажку директрисе, — мы ежеквартально будем перечислять на ваш счет. На счет заведения, я имею ввиду. А вот такую суммочку вы, уважаемая Лидия Петровна, будете ежеквартально же снимать со своего счета и приобретать у нас путевочки для ваших деток в оздоровительный центр на базе нашего любимого «Орленка». А вот такую симпатичную дельточку вы оставляете себе на нужды интерната, — и он опять нарисовал цифры. — Необходимое и непременное условие — все ваши расходы из наших благотворительных поступлений должны быть проведены через вашу бухгалтерию с указанием источника, а именно, компании «Тур-ДЕ-Груз».

— Детки, как я понимаю, ни в какой «Орленок» не поедут? — невозмутимо осведомилась дама.

Ескевич вздохнул с сожалением и как бы даже виновато и развел руками: «Не поедут».

Директриса пожевала губами, потом потерла переносицу, потом еще раз взглянула на столбик чисел. Потом правой рукой помассировала запястье левой, а затем наоборот, левой рукой запястье правой и со вздохом и тоже как бы с сожалением произнесла:

— Бухгалтер-то у меня приходящий… Да. На полставочки. Экономим, что делать. Но компетентный. Весьма и весьма.

И посмотрела внимательно на каждого в отдельности.

— Ой, да это пустяки! — взметнулся на стуле Ескевич. — Пустяки, знаете ли! Просто мы забыли, вернее, не успели вам сказать, что не на всю эту сумму нужно будет путевки выкупать, нет, конечно, нет! Вы вот столько на премию бухгалтеру будете оставлять. За компетентность, — и он опять улыбнулся радужно и стал совать ей под руки очередной блокнотный листочек.

Директриса листочек приняла и стала всматриваться в новую цифру, потом шумно вздохнула и проговорила, сведя брови к переносице:

— Ну что ж, схема, на первый взгляд, видится мне вполне жизнеспособной. Я, пожалуй, приму ваше предложение, господа, но хочу заметить, что не понимаю, почему вы назвали его непристойным.