— А тебе какое дело, голодранец? Смотри, самого сейчас арестую.

Александр Яковлевич сплюнул:

— Ну, ладно… Ребята, — обратился он к дружинникам, — бей эту сволочь черносотенную!

Дружинники разогнали кулаками и пинками «патриотов». Полиция струсила и разбежалась. Луганские большевики собрали факты покровительства полиции погромщикам. И когда царское правительство, оскандалившись с таким «патриотизмом», попробовало от них откреститься, в стенах I Государственной Думы депутатом от Луганска, бывшим школьным учителем Клима, С.М. Рыжковым эти факты были озвучены. Скандал получился хороший.

Большевики не дали погрузить город в волну беспорядков и погромов.

Когда 17 октября вышел царский манифест, полиция была вынуждена отпустить из тюрьмы арестованных во время июльской забастовки активистов. Но членов исполкома депутатского собрания во главе с Ворошиловым оставили под стражей. Предъявили сфабрикованное обвинение в покушении на жизнь полицейских.

К тюрьме двинулась демонстрация рабочих. По некоторым сведениям — 12–15 тысяч человек. С явным намерением раскатать тюрьму по кирпичику. Власть струсила, быстренько придумали, что Клима выпускают под незначительный залог и освободили оставшихся заключенных.

И власть в городе полностью перешла в руки Исполнительного комитета депутатского собрания рабочих.

Первым делом руководители луганских большевиков К.Е. Ворошилов, А.Я. Пархоменко, Т.Л. Бондарев, И.И. Шмыров посетили казармы с расквартированными в городе казаками и солдатами. В войсковых частях сразу началось брожение. Их заменили. Ввели новые части, но командование уже не рисковало их применять для разгона демонстраций, держало в казармах.

В городе еще до революции была построена новая тюрьма, старую сносить не собирались. Больше того, ее отремонтировали, готовились к массовым арестам. Климент Ефремович приказал ее сжечь. Стены тюрьмы облили керосином, подожгли, остались одни головешки. Полицейские молчали, сидели тихо. Как мышки.

На заводах были созданы профсоюзные организации. Администрации заводов были поставлены под рабочий контроль. Из цехов вымели полицию, штрафы для рабочих были отменены, рабочий день сокращен до 8 часов.

На заседание Городской думы пришла делегация Исполкома. Потребовала ее роспуска и новых выборов. Городской голова требования удовлетворить отказался. Сразу по городу пошли демонстрации. Полиция не пробовала применять силу, только уговаривала не очень бузить. Думцы разбежались. Остался один властный орган — депутатское собрание рабочих.

Дальше — больше. Была создана народная милиция, костяк которой составили рабочие боевых дружин. Полиция была фактически изолирована. Финансировали милицию… местные буржуи. Добровольно. После беседы с ними представителей Исполкома. Никаких паяльников и утюгов. Буржуи на свои деньги вооружали рабочие боевые отряды. Один отказался. Шахтовладелец Соломон Давидович Вендерович.

К нему в гости пришел председатель Исполкома собственной персоной. Разговаривали вежливо.

— Господин Вендерович, это же в Ваших интересах дать денег на наших дружинников. О погромах вам напомнить? Кто Вас защищать будет?Клим говорил с улыбкой, ласково.

— Не пудрите мне мозги, господин Ворошилов. А то я не знаю, а то я не знаю, кто такие большевики и зачем им оружие! Газеты я читаю.

— Ну, тогда давайте начистоту. Вы же знаете, как иногда людям нужна финансовая помощь. И люди благодарны тем, кто ее вовремя оказал. Может наступить такое время, когда и Вам наша помощь понадобится. Обещаю, что если Вы выделите средства не только в той сумме, которую определил Исполком, но еще чуть-чуть больше, то мы об этом не забудем. Вам это зачтется.

— Мне нравится ваша откровенность, господин Ворошилов, — рассмеялся шахтовладелец. — Согласен. Заплачу.

Климент Ефремович слово всегда держал. Уже после окончания Гражданской войны, когда он был командующим Северо-Кавказским военным округом, к нему на прием пришел старик. Вот этот самый Соломон Давидович. Бедствовал, попросил помочь с работой. Климент Ефремович помог ему устроиться инженером в горное управление. Бывший буржуй Вендерович до самой смерти честно работал на этом посту, умер уважаемым специалистом.

Власть Исполкома в городе была полная, дошло до того, что в Исполкоме утверждались цены на продукты и важнейшие товары в магазинах. А сама городская администрация в жизнь города не вмешивалась.

По всей стране после подавления декабрьского вооруженного восстания в Москве началась уже реакция. На всем Донбассе правительственные войска заливали кровью вооруженные выступления рабочих: Горловка, Макеевка, Юзовка…

В Луганске на самой высокой заводской трубе висел красный флаг, в приемной председателя Исполкома робко топтался посланец полицмейстера, униженно прося снять знамя, потому что его начальнику нагорит за такое бездействие…

Вы заметили, что я при описании событий в Луганске ни разу слово «Совет» не употребил? А ведь революция 1905 года главным своим итогом имела образование Советов, как прообраза будущих органов власти. В крупных промышленных центрах, охваченных революционным движением, в 1905 году Советы массово и образовывались. А в Луганске — Исполнительный Комитет депутатского собрания. Конечно, полный аналог Совета, только название другое. Некому было подсказать, как правильней назвать? Кажется, да — некому. Луганские большевики во главе с Ворошиловым форму будущего органа народовластия и путь к нему нашли самостоятельно. Не совпало только название. Это удивительный уровень политической зрелости.

В это же время началась подготовка к IV съезду РСДРП, потом получившему название «Объединительный». Последний съезд РСДРП до окончательного разрыва большевиков с меньшевиками. Обе фракции были заинтересованы в том, чтобы большинство делегатов были представлены их сторонниками. В Луганске меньшевики к тому времени потерпели сокрушительное идейное поражение, их лидеры утратили всякое влияние на рабочих и запросили помощи из Центра. Меньшевистской фракцией в Луганск были направлены опытные ораторы. Один них носил кличку «русский Бабель». Собрали большой митинг послушать этого краснобая. Оратор действительно был великолепным, сыпал цитатами из Маркса и Плеханова, шутками-прибаутками и примерами из литературы. Но не везло этим ораторам с Ворошиловым хронически. Меньшевик пытался убедить рабочих, что вооруженное восстание — это неправильное понимание Лениным марксизма и обстановки, оно приведет только к напрасным жертвам. Митинг понемногу начал бурлить, собравшиеся на нем, боевой авангард пролетариата Луганска, уже почувствовали правоту ленинской линии и верили не заезжему гастролеру, который имел сугубо интеллигентский облик, а своему вожаку — Климу, «Володьке». Начали раздаваться крики:

— Большевики, сколько этот хлюпик будет нас дурачить?

На трибуну митинга вышел Ворошилов. Цитатами «Володька» не злоупотреблял, в речи коротко, просто объяснил, что милости от помещиков и капиталистов рабочие не дождутся, а неудачи в вооруженном восстании связаны с тем, что пока еще у пролетариата мало оружия и недостает организованности, нужно учиться на своих ошибках, делать из них выводы и готовиться к новым боям, а не капитулировать.