что после Крымской кампании в общественном мнении Франции усилились антивоенные взгляды. Участия страны в новой войне желала лишь часть офицерства армии, «надеющаяся дослужиться до генеральских эполет на полях битвы»[184]. Однако вскоре возник конфликт между Францией и Австрией за влияние в Италии. Его причины Чернышевский видел в продолжении агрессивной внешней политики Наполеона III: «необходимости войны для отвлечения французов от мысли о внутренних делах»[185]; «необходимости отвлечь внимание нации от внутренних вопросов громом побед и упрочить себя возобновлением своей военной славы»[186]. И уже «первая удача» в конфликте резко изменила общественные настроения во Франции, народ начал «прославлять победоносную войну»[187]. Для многих Наполеон III стал примером могущественного правителя, защитника интересов нации.

В своей публицистике Н.Г. Чернышевский обращался к военной политике Австрии. Главной чертой австрийской армии он считал «механическое исполнение начальственных требований»[188]. Жестокость и произвол командования являлись частью имперской воинской традиции, что, однако, не способствовало повышению боевого духа. Австрийского солдата мыслитель характеризует как «изнуренного необдуманными маршами, забитого муштрованием, голодного, бессильного поддержать борьбу назавтра»[189].

Внимание Н.Г. Чернышевского привлекала и экономическая сторона франко-австрийского противостояния. Он отмечал, что только слухи о начале конфликта привели к резкому падению курса ценных бумаг на биржах противоборствующих сторон[190]. Реальные военные действия, содержание огромных по численности армий стали губительными для экономики обеих стран. В итоге во время войны, «бремя продовольствия» австрийского войска легло на земли Сардинии, что расценивалось Н.Г. Чернышевским как «насильственная мера в собственных финансовых делах»[191].

Война 1859 г. закончилась подписанием Виллафранкского перемирия. Демократическая общественность противоборствующих сторон негативно восприняла договор, считая его противодействием объединению Италии. Н.Г. Чернышевский тоже критически отнесся к перемирию, которое, по его словам, «превзошло самые грустные опасения»[192]. Он считал, что положение итальянского народа только ухудшилось по окончании войны: «простое иго» сменилось «сложным», теперь Италия стала сферой влияния и Австрии, и Франции[193].

По мнению Н.Г. Чернышевского, во Франции на рубеже 1850-1860-х гг. обострились социально-политические противоречия, усилилось общественное недовольство действующей властью. В публицистических работах он неоднократно обличал Наполеона III как проводника агрессивной внешней политики, чьи военные усилия призваны были снизить интенсивность внутренних протестов. В подтверждение этого Н.Г. Чернышевский приводил слухи о скором начале войны между Францией и Пруссией, в частности делает пессимистичный прогноз, сбывшийся в 1870 г.: «...не подлежит сомнению, что Наполеон III не замедлит приискать новые дипломатические разногласия и потом выведет из них новые какие-нибудь военные столкновения, для того чтобы снова отвлечь внимание французов от вопросов о внутренних правительственных формах»[194].

Впоследствии, в годы сибирской каторги и ссылки, Чернышевский неоднократно удивлял собеседников глубокими познаниями в военных и военно-политических вопросах. «Особенно поразил он их эрудицией и удивительной проницательностью в пору франко-прусской войны 1870 года - весь ход ее, вплоть до деталей отдельных сражений, был предугадан Николаем Гавриловичем», - писал исследователь жизни и творчества Чернышеского Н.В. Богословский[195].

Точку зрения на войну как способ действий правящих кругов в целях отвлечения внимания общественности от внутренних проблем Н.Г. Чернышевский отстаивал, разбирая противостояние северных и южных штатов Северной Америки. Как и большинство российских демократов, Н.Г. Чернышевский поддерживал борьбу северных штатов. Союз южных штатов он считал недолговечным образованием, политически и экономически отсталым: «Юг в отдельности от Севера не может быть не чем иным, как военною державою, в которой будет господствовать войско и командиры этого войска или предводители партии, имеющие своими агентами этих генералов, постоянно будут думать только о завоеваниях, чтобы обольщать свой народ блеском могущества, военной славы, побед»[196].

Как альтернативу организации вооруженных сил реакционных государств Н.Г. Чернышевский рассматривал швейцарскую военную систему, где срок солдатской службы был рассчитан «на столько времени, чтобы вышел уже готовый специалист военного дела, готовый солдат»; после раз в год проходила переподготовка кадров, на постоянной службе находились лишь командный состав армии и те, кому была необходима «долговременная подготовка по техническому характеру их военной роли»[197]. В случае внешней угрозы созывалось ополчение из жителей, уже имеющих опыт армейской службы. Н.Г. Чернышевский выделял следующие достоинства швейцарской военной системы. Во-первых, экономическая выгода такого устройства: «Швейцария выводит на войну (пропорционально населению) в три раза больше войска, чем Пруссия, в шесть раз больше, чем Франция. А между тем в мирное время содержание войска обходится Швейцарии в пять раз дешевле, чем Пруссии, в десять раз дешевле, чем Франции»[198]. Во-вторых, качество личного состава, которое имеет своей основой энтузиазм населения при защите отечества[199].

Приверженность Н.Г. Чернышевского к милиционной системе комплектования вооруженных сил обнаруживается в его анализе деятельности британской военизированной организации «Волонтерское стрелковое движение». В середине XIX в. активно распространялись слухи о скором начале войны между Великобританией и Францией. В целях воинской подготовки гражданского населения и формирования народного ополчения в случае войны и было создано «Волонтерское стрелковое движение». Демократическая общественность Великобритании негативно отнеслась к его деятельности, разоблачая милитаристскую направленность и господствовавшие в нем консервативные нравы. В частности, подобного мнения (придерживался государственный деятель Дж. Брайт, чьи взгляды обычно разделял Н.Г. Чернышевский. Но на этот раз российский мыслитель занял противоположенную позицию, положительно оценивая «Волонтерское стрелковое движение» по причине добровольческого принципа набора, «народного духа»[200].

Взгляды Н.Г. Чернышевского на военный вопрос определенно испытали влияние философии Гегеля. Диалектический подход позволил Чернышевскому обнаружить закономерность эволюции вооруженных сил на фоне развития общества: на раннем этапе преобладающим видом вооруженных сил, участвующих в войнах, является массовое народное ополчение; следующий этап характеризуется появлением круга лиц, занятых исключительно воинским ремеслом, возникновением постоянного войска; на третьем этапе «решительно каждый гражданин на известное время (два, три года) становится солдатом и солдатство не есть уже особенное сословие, а только известный период жизни каждого человека во всяком сословии»[201]; «Совершенно как в первобытном племени, в мирное время войско не существует, на время войны все граждане берутся за оружие»[202]. Гегелевскую триаду Н.Г. Чернышевский использовал, размышляя об исторических формах ведения военных действий. Войны первобытной эпохи он характеризовал как «сражения отдельного человека против отдельного человека»[203]. Со временем решающая роль в военных действиях начинает принадлежать «огромным массам» - «батальонам, бригадам, колоннам». Войны будущего, по мысли Чернышевского, вновь будут напоминать индивидуальные схватки: «Каждый действует также против одиночного врага, и битва снова принимает гомерическую форму бесчисленного множества поединков»[204].