Уже на улице нас застаёт летний дождик. Туч почти нет, солнце по-прежнему светит. Идём дальше в глубь города, и дождь заканчивается.

На асфальте у крыльца аптеки лежит пожилой мужчина. Редкие седые волосы спадают на пожелтевший лоб. Потёртый пиджак выгодно дополняет драные брюки. Старик закрыл глаза. Он как-то тяжко дышит.

Неужели умирает…¿

Макс говорит: когда же я в гробу валяться буду?

Посетители аптеки осторожно перешагивают через старика, больше стараясь не испачкаться, чем не навредить. И вот неожиданное спасенье! «Скорая помощь» медленно катится в направлении подыхающего пенсионера. Сейчас они ему помогут…

«Скорая помощь» неспешно проезжает мимо.

Мира робко склоняется над стариком. Вам плохо? Спрашивает она.

Тот просто пьян. Ему хорошо… Он пытается лапнуть Миру за грудь, но девушка вовремя отстраняется.

Со странным ощущеньем неприятной раздвоенности внутри мы уходим и не можем слышать, что говорит старый алкаш нам вдогонку…

Из ближайшего видеомагазина Макс вышел далеко не с пустыми руками.

Он «даром купил» несколько фильмов: «Тариф на лунный свет», «Безумно влюблённые» и «Амели».

— Отличный выбор, — сообщаю я Максу, вынимая из кармана плотно свёрнутый чёрный пакет. Сумка Персея.

— Да… «Амели» специально взял. Всё никак не мог досмотреть…

Мира конфисковала у него «награбленное» и, положив кассеты в пакет, вручила их мне.

Мира стоит около прилавка с мороженным внутри круглосуточного магазина с нарушенной перспективой. Я наблюдаю за ней с улицы через зеленоватое стекло витрины. Отсюда пространство торгового зала напоминает каменные кишки. Вот Макс указывает мне на странного парня, у которого на футболке надпись «Все красотки — проститутки». Он специально выпячивает грудь, чтобы покрасоваться своей надписью (ведь сам пришёл к этой мысли).

— Нет, — улыбается Макс. — Голоса подсказали.

Между тем, этот парень приблизился к Мире и робко у неё спросил:

— Скажите, у Вас любви со мной не будет?

Красотка Мира пообещала ему «ночь горячей любви» в обмен на его дрянную футболку.

Парень мужественно отказался.

В это время я и Макс заходим в магазин, нагло хватаем Миру за руки и тащим к выходу. Она сопротивляется, кричит, зовёт на помощь и начинает пинаться, пару раз больно попав мне по щиколотке. Покупатели, продавцы и даже сонный охранник — все равно душно (не без интереса) смотрят за сценой дерзкого похищения. Мы выволакиваем Миру из магазина. Ведём её до ближайшего поворота во двор, там останавливаемся и смеёмся как сумасшедшие. Социальный эксперимент окончен.

Неподалёку расположена школа, главная гордость которой — слово FU2K, высеченное на дверях помадой. В итоге Макс с Мирой, представившись студентами психологического факультета, провели у восьмиклассников крайне интересный урок шизофрении на примере человека, носящего вместо лица уродскую маску.

То есть — на примере меня.

Могу только добавить, что детям мы, вроде, понравились. Все девочки класса захотели поближе познакомиться с Максом, а мальчики, конечно же, с Мирой. На меня им было в общем-то наплевать, но я не обиделся. Дети…

Звонок прозвенел, и мы покинули школу.

Проходим пару кварталов, потом ещё пару…

К вечеру мы случайно встретили Человека, Который Всех Знает.

«Идёшь ты и смотришь: этого вчера видел, эту вижу опять…»

Он был простым бродягой и говорил бичеватым голосом. Зелёно-ветхое пальто, спутанные волосы (длинные пряди грязи из-под шапки), тёмно-серая борода, будто трава на могиле; рваные чёрные брюки, свитер как капкан для призрака, изношенно-драные ботинки и груда пожитков, которые он таскал с собой в тележке из супермаркета.

Мы поприветствовали его, а он сказал, что знает нас.

«Возненавидь дальнего своего как самого себя…»

Который Всех любезно согласился пройтись с нами немного.

Макс спросил: тебе трудно смириться с тем, что ты знаешь каждого в мире?

— Нет, — ответил ему Человек. — Труднее всего принять Знанье о тех, кого никогда не узнаешь… Они мертвы, либо не родились.

Мы попрощались, и он покатил свою тележку куда-то ещё…

На серой стене дома висел таксофон.

{12-97-24-99 — звони сюда по этим цифрам}

Он покорно врос в свой красный ободок.

Люди используют такие вещи для общения друг с другом.

Макс снял с рычага трубку и положил на прямоугольный корпус аппарата.

Мы пошли дальше, вниз по оживлённой улице.

— Зачем ты это делаешь? — интерес вопроса Миры.

Макс ответил: люди многого не видят. И не слышат. Так у них хотя бы может возникнуть вопрос — кто это делает? Зачем? Почему снимает трубки уличных телефонов? Кто-то невидимый, в их понимании вообще несуществующий… Люди хотят вернуть всё назад. На прежнее место, проявляя негатив равнодушия ко всему. Стоит только прислушаться, как сразу становится ясно: что-то не в порядке. Тогда они могут отбросить своё безразличие к происходящему помимо их жизни. Наконец у них появляется возможность прислушаться к самим себе по-настоящему.

Но не многие возвращают трубку обратно на рычаг…

Имеющий уши да услышит, говорит Макс.

Мира понимающе на него смотрит. Я же не понял вообще ничего.

Спрашиваю: кстати, как заканчивается твоя книга?

Он весело глядит мне в глаза и говорит: хорошо… все умирают.

Сегодня мы играем в гости.

Основная задача: зайти домой к незнакомому человеку (при условии, что он сам нас впустит) и провести с ним какое-то время.

Ради такого случая Мира надела чёрное подвенечное платье в обтяжку.

Макс нарядился в свой комбинезон и раскрасил лицо «под вокалиста своей любимой группы», а мне ничего не оставалось кроме кривой кожаной рожи со змеями шнурков вместо волос (то есть — моей маски).

Мы покинули квартиру Макса. Игра началась.

…В много-многоэтажном доме № 18 на соседней улице во всех квартирах живёт одна и та же старушка. У неё фиолетовые очки в форме двух кошачьих голов, за которыми совсем не видно глаз… Она нас так и не впустила.

…Но нам удалось погостить у старого учителя, давно вышедшего на пенсию. Поначалу он принял нас за свои галлюцинации (о чём сразу себе и сообщил), а когда мы представились «командой экзорцистов», пригласил в квартиру. Скромная обстановка, множество книг, серая кошка на подоконнике (Макс деловито стал расспрашивать её про местных демонов и злобных духов, пожилой же хозяин жилища заметил, что «кроме соседей — таких здесь нет»).