– Я – Мария де Берри, герцогиня Бурбонская, – объявила вошедшая.

Она не улыбнулась и не поздоровалась, только едва взглянула на меня, обозначая, кому адресованы ее слова. Я отступила и преклонила колени, охваченная дурным предчувствием.

– Его высочество герцог Бургундский просил меня выполнить его распоряжения, касающиеся заботы о королевских детях.

Упоминание герцога Бургундского тревожным колоколом прозвенело у меня в голове.

– Д-да, мадам, – проговорила я с запинкой.

Екатерина услышала ненавистное имя герцога и уловила дрожь в моем голосе. Ее взгляд в панике метнулся от меня к важной гостье.

– Метта! – вскричала она, почуяв опасность. – Прогони их!

Герцогиня Бурбонская плавно скользнула вперед и опустилась на колени у табурета Екатерины. С улыбкой она попыталась успокоить дрожащее дитя.

– Не бойся, малышка, – проворковала дама. – Тебе не сделают ничего плохого. Тебя зовут Екатерина? Знаешь, тебе очень повезло. Тебя отвезут в красивое аббатство, где за тобой присмотрят добрые монахини. Там ты будешь в безопасности.

Екатерину не обманул мягкий голос и нежное прикосновение.

– Нет! Я хочу остаться с Меттой. – Она вихрем спрыгнула с табурета и подбежала ко мне. Карл с перемазанным творогом подбородком бросился следом за ней.

Все еще на коленях, я обняла детей. Слезы брызнули из глаз.

– Простите, мадам, – всхлипнула я, не поднимая на герцогиню взгляда. – В их жизни недавно случилось множество потрясений. Дети с опаской относятся к незнакомым людям.

Мария Бурбонская не обладала большим запасом терпения.

– Это королевские отпрыски, а не простые дети. С ними обращались отвратительно. Пора, наконец, заняться их достойным воспитанием. Я немедленно забираю Карла с собой. Он – крестник моего отца. Карл будет жить в нашем доме и получит образование, приличествующее принцу. Екатерину же необходимо подготовить для путешествия в аббатство Пуасси. Она уезжает завтра утром. – Она властно махнула служанке: – Забери мальчика. Нам пора.

Не успел Карл понять, что происходит, как его подхватила пара крепких рук. Он пронзительно завопил и принялся вырываться, но невозмутимая служанка не обратила внимания на жалкие усилия мальчика.

– Не смейте! Пустите его! – Екатерина подбежала к женщине и безуспешно попыталась высвободить брата. Со слезами страха и отчаяния девочка обернулась ко мне: – Метта, не позволяй его забрать! Помоги!

Чувствуя себя совершенно несчастной, я покачала головой и стиснула руки. Что могла я поделать? Я не могла противостоять мощи Бургундских, Бурбонов и Берри. Перед нами мелькнуло испуганное, перемазанное творогом личико Карла, его протянутые руки. В дверях Мария Бурбонская обернулась и, повысив голос над шумом, сурово продиктовала нам последние указания:

– Я приду за Екатериной завтра в это же время. Подготовь ее к поездке. Подобных сцен повторяться не должно. Они неприятны, вульгарны и неуместны.

– Да, мадам.

Я послушно склонила голову, однако за маской повиновения бурлили непокорные мысли. Может, убежать с Екатериной к родителям, вырастить ее как собственное дитя? Или спрятаться с ней в какой-нибудь дальней деревне? Отвезти ее королеве? Безумные идеи проносились в моей голове, но я знала, что ничего подобного не сделаю. Екатерина – дочь правящего монарха, достояние короны. Ее похищение равносильно государственной измене. Нас выследят, меня казнят – и как это поможет ей или моей семье, не говоря уже обо мне самой?! Отвезти ее к королеве я тоже не могла. Я ведь не знала, где находится королевский кортеж, да если бы и знала – как бы я туда добралась?

Пока же я была благодарна и за то, что нам довелось провести еще один день вместе, что Екатерину не забрали внезапно, не увезли в закрытом паланкине, окруженном стражами герцога Бургундского, глухими к рвущим душу крикам. За несколько часов мне следовало подготовить малышку к разлуке и убедить в том, что все это – к лучшему.

Как объяснить девочке, которой не исполнилось еще и четырех, что ничего плохого не происходит? Мы обе понимали, что это не так. Как произнести слова, которые отвергало мое сердце? Коровы в полях истошно ревут, когда у них отбирают телят. Внутри себя я ощущала такой же громкий, рвущийся наружу вопль – его услышали бы по всему королевству. Однако я должна была помочь Екатерине встретить неизбежное будущее.

Сначала она плакала, затыкала уши и терла глаза кулачками.

– Нет, Метта! Я не хочу от тебя уезжать. Меня никто не заставит. Я останусь здесь, ты вернешь Карла, и мы будем счастливы, как раньше.

Я крепко ее обняла. Катрин дрожала, захлебывалась слезами.

– Нет, Екатерина, – возразила я, терзаясь от душевных мук. – Пойми, ты должна уехать, а мне не позволено оставаться с тобой. В аббатстве тебя научат быть настоящей принцессой.

– Но почему? – с негодованием вскричала она, вырываясь из моих объятий. – Ты – моя няня! Ты должна приглядывать за мной. Ты же любишь меня, Метта!

Боже мой, как тяжело было это слышать! Любила ли я ее? Я ее обожала! Она была неотъемлемой частью меня. Мое сердце разрывалось. И все же я ответила малышке, что, хотя и люблю ее, я должна ее отпустить, ведь она – не моя дочь, а дочь короля и обязана выполнять желания отца.

– Но король безумен, – рыдала она. – Мы ведь видели его в саду! Ему все равно, он даже не знает, кто я такая.

Устами младенца… То была горькая правда. Король и королева любили дофина Карла, золотого мальчика, который давно умер, а выжившие дети не знали родительской заботы.

– О тебе печется сам Всевышний, – ответила я. – Господь любит тебя, а ты едешь в его дом, где его монахини будут присматривать за тобой и заботиться о твоей безопасности.

– А он любит меня так же, как ты? – всхлипнула она, подняв на меня полные слез глаза.

Моя дорогая малышка Катрин! Ее чарующие сапфировые глаза, даже покрасневшие и распухшие от слез, содержали в себе весь смысл моего существования. Эта картина запечатлелась в моей памяти навсегда.

– Ну конечно же! – солгала я. Пусть это звучит кощунственно, но сила моей любви к малышке превосходила любовь Всевышнего. – Он любит и печется обо всех нас. А тебе следует помнить его заповедь о почитании матери и отца. Ты должна их слушать и поступать, как они велят.

– Но та дама сказала, что ее послал герцог Бургундский. А он мне не отец. Я его ненавижу. Разве я обязана поступать, как велит он?

Право же, малютка была чересчур умна и сообразительна для своих лет.

Невольно я коснулась шрама на щеке, оставленного шипованной перчаткой Бургундского, и сглотнула горечь, вызванную проклятым именем.

– Екатерина, ты обязана ему повиноваться, потому что он кузен твоего отца и помогает ему править королевством.

Я чувствовала, как слабеет ее сопротивление. Плечики опустились, нижняя губа задрожала.