спецслужб Германии. 1942–1971» Р. Гелен утверждает, что «для русских небольшой населенный пункт, в котором находится крупный склад боеприпасов, гораздо важнее какого-либо города, где немцы расположились на зимних квартирах». Автор, приводит схожие точки зрения других немецких исследователей по этому поводу и делает вывод: «Главную проблему в этой войне нужно искать в области промышленности. Как логическое развитие этого понятия, война, ведущаяся Советами на восточном фронте, направлена как раз, прежде всего, против немецкой военной промышленности. Летом 1943 года станет ясно, что советскому военному командованию в результате захвата или уничтожения значительной части как тяжелого, так и легкого вооружения и снаряжения противника удалось добиться решающего успеха»[111].

Участники изучаемых событий, чьи мнения приведены выше, не рядовые солдаты, а серьезные и опытные эксперты в стратегии и тактике ведения войны, поэтому точка зрения каждого из них, безусловно, заслуживает внимания.

Следует отметить серьезную обеспокоенность германского командования, высказываемую весной 1942 г., расширением партизанского движения и напрямую связанные с этим опасения, что «это означает возникновение серьезной угрозы снабжению фронта»[112]. Важнейшее значение партизанского движения, его роль в разгроме нацистов подтверждает также признание весной 1943 г. руководством Германии борьбы с партизанами «равнозначной боевым действиям на фронтах» и серьезная озабоченность немецкого командования ростом и расширением активности партизан накануне проведения операции «Цитадель»[113].

* * *

Таким образом, стратегические просчеты руководства страны привели к тому, что накануне войны советская армия была не обучена ведению боевых действий на своей территории, офицерский состав не имел достаточных знаний об организации партизанских отрядов и тактике ведения партизанской войны, отсутствовала система материально-технического обеспечения и др.

Вместе с тем, специфика партизанской войны требует тщательной подготовки, наличия специалистов, а также заранее подготовленных складов с оружием и боеприпасами и т. д.

Готовность Советского Союза к партизанской войне должна была стать важнейшим фактором срыва блицкрига, лишив Германию возможности пополнения своей армии, что, в свою очередь, привело бы к ее деморализации и утрате боеспособности.

Партизанские формирования не смогли бы в корне изменить ход войны, но, возможно, смогли бы замедлить и затруднить продвижение оккупантов вглубь страны и дать возможность советскому командованию и армии подготовиться для решающего контрудара. Однако этого не произошло, и с началом Великой Отечественной войны работа по организации партизанского движения началась фактически с нуля при практически полном отсутствии специалистов в этой сфере.

Органы государственной безопасности накануне Великой Отечественной войны

За несколько месяцев до начала Великой Отечественной войны произошла реформа органов государственной безопасности. 3 февраля 1941 г. Народный комиссариат внутренних дел СССР был разделен на два самостоятельных органа: Народный комиссариат внутренних дел (НКВД) и Народный комиссариат государственной безопасности (НКГБ), а органы военной контрразведки переданы с состав Народного комиссариата обороны (НКО). Задачи, поставленные перед НКГБ, ограничивались разведкой, контрразведкой, борьбой с антисоветскими и контрреволюционными элементами, а также охраной руководителей партии и правительства. Тем самым Наркомат госбезопасности освобождался от функций, не связанных непосредственно с обеспечением государственной безопасности, что создало более благоприятные условия для его работы[114].

Реорганизация была проведена и в БССР. 4 марта 1941 г. Указ Президиума Верховного Совета БССР юридически закрепил создание Народного комиссариата государственной безопасности Белорусской ССР[115].

Накануне Великой Отечественной войны в состав НКГБ Белорусской ССР входило 10 областных управлений НКГБ (УНКГБ), а также органы госбезопасности на железнодорожном транспорте. Согласно подсчетам И. А. Валахановича, в штат Наркомата входили 2278 оперативных сотрудников, 937 сотрудников технического состава, а также 554 негласных сотрудника[116].

Наркоматом государственной безопасности БССР был разработан мобилизационный план 1941 г. (МП-41), предусматривающий, в случае вероятной военной агрессии, определенные кадровые изменения и мобилизационные мероприятия. Основной акцент в данном документе был сделан на проведение наступательных военных операций на территории противника. При этом не учитывалась вероятность оккупации белорусской территории вследствие отступления советских войск. В результате мобилизационная готовность органов госбезопасности к войне оказалась недостаточной[117].

Таким образом, стратегические просчеты руководства страны отразились на тактике деятельности органов государственной безопасности и привели к ошибкам начального периода войны при организации чекистской работы на оккупированной территории[118].

2.2. Роль и место НКГБ – НКВД в становлении и усилении боеспособности партизанских формирований на оккупированной территории Белоруссии

Нормативно-правовое регулирование места органов государственной безопасности в партизанском движении

22 июня 1941 г. в 9 часов 10 минут Народный комиссар госбезопасности СССР В. Н. Меркулов издал Директиву № 127/5809 «О мероприятиях органов госбезопасности в связи с начавшимися военными действиями с Германией». Документом предписывалось «немедленно привести в мобилизационную готовность весь оперативно-чекистский аппарат НКГБ – УНКГБ, провести изъятие разрабатываемого контрреволюционного и шпионского элемента, мобилизовать внимание всей агентурно-осведомительной сети на вскрытие и предупреждение возможных вредительско-диверсионных актов в системе народного хозяйства». Помимо этого, НКГБ – УНКГБ указанной Директивой ставились задачи по охране стратегически важных военных и промышленных объектов[119].

24 июня 1941 г. Директивой НКГБ СССР № 136 «О задачах органов госбезопасности в условиях военного времени» были определены направления деятельности НКГБ СССР. Однако они носили общий характер и не вполне соответствовали оперативной обстановке, предназначению и возможностям органов государственной безопасности. В частности, основные усилия предлагалось сконцентрировать на пресечении антисоветских и контрреволюционных проявлений, сохранении секретных материалов и шифров, сборе информации о настроениях личного состава органов НКГБ и агентурного аппарата, а не о противнике, что было необходимо в складывающейся ситуации[120].

Особое внимание, в случае возможной оккупации части советской территории, обращалось на необходимость ориентации агентурного аппарата на ведение диверсионной работы. Вместе с тем, органы госбезопасности, располагая разветвленной агентурной сетью, имели возможности для решения более широкого спектра задач. Наиболее актуальными из них являлись организация диверсионных и разведывательных резидентур, а также развертывание партизанского движения в тылу врага[121].

Лишь 29 июня 1941 г. была издана Директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) № П509 «Партийным и советским организациям прифронтовых областей», ставшая первым документом об организации массового партизанского движения и включавшая в себя и программу борьбы с оккупантами. Среди поставленных задач важное место занимала организация в тылу врага партизанских отрядов и диверсионных групп для взрыва мостов, разрушения дорог, вывода из строя телефонной и телеграфной связи и т. д.[122]

В свою очередь, ЦК КП(б) БССР Директива № 1 от 30 июня 1941 г. «О переходе на подпольную работу парторганизаций районов, занятых врагом» требовала «В целях руководства деятельностью партизанских отрядов и диверсионных групп в районах, занятых врагом, …для разжигания партизанской войны, …создать надежные подпольные ячейки и явочные квартиры»[123].

Директивой ЦК КП(б) БССР № 2 от 1 июля 1941 г. «Партийным, советским и комсомольским организациям