Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как это? – удивилась Надежда.
– А вот так. Проиграл большие деньги, она и подписала бумаги. А как только отдал деньги, так и слинял опять из Плескова. Ну, куда Вере деться? Решила она новую жизнь начинать, уволилась из музея, приехала сюда, да сразу ко мне – помоги, тетя Тася! Тут как раз у Зины квартира освободилась, я и посодействовала. Может, хоть теперь Верочке повезет…
«Сомневаюсь…» – подумала Надежда, но вслух ничего не сказала и стала прощаться. Таисья Михайловна отпустила ее с миром, она наговорилась от души.
Выйдя на улицу, Надежда взглянула на часы и охнула. Просидела у старухи без малого два часа, а что узнала? Только то, что ее новая соседка, как и ее мать, была несчастлива в браке. И что в этом необычного? Тысячи женщин могут сказать про себя то же самое. И кого по большому счету это волнует?
«Итак, – думала Надежда, стоя на эскалаторе, – что мы имеем? По всему выходит, что эта Вера – самая обычная женщина, а что хмурая и неприветливая, так характер плохой, жизнь опять же достала». Кстати, после того случая, когда Надежда посчитала ее убитой, характер у Веры явно изменился к лучшему – здороваться стала при встрече, улыбается даже. Но плащ… и куда все-таки ее выносили в старом Раисином ковре?
Из рассказа Таисьи ясно одно: никаких криминальных знакомых у Веры быть не может, кроме разве что бывшего мужа. Но они вроде расстались… Нет, похоже, зря она проездила, ничего не узнала…
И Надежда Николаевна устремилась к выходу из вагона.
* * *
Таисья Михайловна проводила гостью и только было собралась помыть оставшуюся после чаепития посуду, как в прихожей снова раздался сигнал домофона.
– Не иначе, забыла она что-нибудь! – проворчала старушка, направляясь в прихожую. – До чего же нынче молодежь пошла бестолковая!
Если бы Надежда Николаевна услышала, что ее отнесли к разряду молодежи, она, пожалуй, была бы польщена. Но она этого никак не могла услышать.
Таисья Михайловна сняла трубку переговорного устройства. Домофон стоял у нее уже не первый год, но отношения с ним у старушки были довольно сложные и напряженные. Во-первых, она считала, что говорить в него надо очень громко, лучше кричать, иначе как же ее услышит тот, кто стоит внизу, перед дверью подъезда. Во-вторых, она совершенно не узнавала по домофону голоса. Тут, конечно, играл роль заметно испортившийся с годами слух, но старушка склонна была обвинять в этом капризную технику.
Итак, сняв трубку, Таисья Михайловна очень громко проговорила:
– Это ты, что ли, Надя? Забыла что-то?
Ей ответил мужской голос, но она это опять же отнесла на счет капризной современной техники.
– Заходи, Надюша! – И она нажала кнопку открывания дверей.
Однако через минуту, когда в дверь квартиры позвонили и старушка отперла все свои замки и запоры, на пороге появилась вовсе не прежняя гостья.
Перед Таисьей Михайловной стоял высокий представительный мужчина лет тридцати с гаком, светловолосый и голубоглазый, но с темными, красиво изогнутыми бровями и длинными, почти девичьими ресницами.
– А ты кто? – удивленно осведомилась старушка. – Ты ведь не Надя!
– Не буду спорить, – ответил мужчина с обезоруживающей улыбкой. – Я точно не Надя, кто бы она ни была. Вы меня не узнали, тетя Тася? Говорят, богатым буду!
Тут-то Таисья Михайловна и узнала Вадима, непутевого мужа своей дальней родственницы Веры Мельниковой. Она узнала его по этой обезоруживающей улыбке и по легкомысленной, мальчишеской интонации.
– Богатым, говоришь? – повторила она с неодобрением. – Дай тебе Бог. А чего ты пришел-то?
– Ну, тетя Тася, что ж вы меня на пороге-то держите? – протянул Вадим, склонив голову набок, как обиженный щенок. – Мы ведь с вами как-никак родня…
– Была родня, да вся вышла! – проворчала старушка.
– Ну, тетя Тася, не сердитесь! – Вадим снова широко улыбнулся. – А у вас, никак, пирожками пахнет? Я ведь помню, какие у вас пирожки замечательные!
– Ладно, – смягчилась Таисья Михайловна. – Так и быть, заходи! Чаем я тебя напою…
Через пять минут Вадим сидел за столом и уминал четвертый пирожок, умильно глядя на хозяйку.
– Ты что же, прямо из Плескова? – осведомилась она, подливая гостю чаю.
– Прямо оттуда! – подтвердил тот с полным ртом.
– И сразу ко мне? – В голосе старушки прозвучало вполне понятное недоверие.
– К вам, тетя Тася, к вам!
– Что вдруг?
– По пирожкам вашим соскучился!
– Ты, Вадик, ври, да не завирайся! – оборвала его хозяйка. – Я же тебя знаю, ты просто так ничего не делаешь. Чего тебе от меня надо?
– Ну, тетя Тася, вы уж из меня какого-то монстра делаете! Разве я не могу просто так, по-родственному…
– Ты меня учеными словами не пугай! – одернула его Таисья. – Какие-такие монстеры-шмонстеры? Говори прямо, чего надо! Я ведь тебе не Вера, которой ты мог голову дурить! Я ведь тебя насквозь вижу!
– Вот, кстати, тетя Тася, я вас насчет Веры хотел спросить… я ее адрес где-то затерял…
– Ты из меня дуру-то не делай! – повысила голос старушка. – Ишь, затерял! Да Верочка-то тебе своего адреса ни за что бы не дала! Сколько ты ей крови попортил, это виданное ли дело? Не знала, как от тебя ноги унести! И снова приехал как ни в чем не бывало! Бывают же такие люди бессовестные… вот ведь правду про таких говорят – плюнь в глаза, что божья роса!
– Ну, тетя Тася, вы уж меня совсем застыдили! – усмехнулся Вадим и резко сменил тему: – Но уж пирожки ваши – это просто объедение! Ни у кого таких пирожков не пробовал!
– То-то! – Таисья Михайловна зарделась, как девушка. – На вот, ты еще эти не попробовал, с яблоками и корицей!
– Чудо что за пирожки! – нахваливал Вадим. – Если бы не Вера, женился бы я на вас, честное слово!
– Что ты такое болтаешь, охальник? – Таисья Михайловна замахала руками.
– Вам, между прочим, от Мироновых привет, и Клавдии Васильевны, и от Капустиных…
– Да? Ну, как там Клавдия Васильевна? Здорова ли?
– А что ей сделается? Она еще нас всех переживет!
– А Люся, племянница ее? Замуж снова не вышла?
– Зачем же снова? Она с Сергеем, с первым своим мужем, помирилась. Любовь, тетя Тася, не картошка…
– С Сергеем? – недоверчиво переспросила Таисья Михайловна. – Он же от нее ушел… такой скандал был…
– Ушел, да потом вернулся.
– И она его приняла?
– А как же! Дала ему, как говорится, еще один шанс! И правильно, между прочим, сделала. Браки, тетя Тася, заключаются на небесах. Муж – он и есть муж…
– Да какой он муж? Пил, гулял, что ни день скандалы… одно название, что муж!