– Я бы хотела попросить совета. – Она жестом пригласила Ся Чжуна прогуляться, и они пошли по галерее, тянувшейся сквозь сад камней. По обе стороны от них лежали пористые валуны разных форм, которые должны были навевать оптимистичные мысли – например, о долголетии. Но, глядя на трещины и укромные местечки между камнями, Хэсина думала лишь о том, как они с отцом играли здесь в прятки.

– Если бы смерть моего отца не была естественной…

Она ждала, что министр посмеется над ней или пренебрежительно отмахнется от ее слов.

Он не сделал ни того ни другого.

– Если бы его убили, – несмело продолжила она, – имели бы люди право об этом узнать?

– Параграф 3.4.1: «Дело о частном или публичном правонарушении, касающееся индивидуального лица или учреждения, должно быть направлено в Совет расследований соответствующей провинции». Решать необходимо Совету, а не нам с вами. Если найдется достаточно доказательств и подозреваемых, дело передадут в суд и людям сообщат об этом, в соответствии с законом, прописанным в «Постулатах».

Жаль, что Ся Чжуна не было рядом с ней, когда она разговаривала с братом.

– А что, если бы при этом политическая ситуация в стране была… нестабильной?

– Параграф 3.4.2: «Правосудие подобно человеческому телу. В отсутствие веры оно слабеет. В отсутствие регулярной работы начинает разрушаться. В отсутствие сложных задач оно не крепнет». В маленьких судебных делах есть свои сложности, дянься. И в больших тоже.

«Постулаты», многие страницы которых были пропитаны ненавистью к пророкам, всегда казались Хэсине пропагандой. Даже отец предупреждал ее, что не стоит воспринимать эту книгу слишком буквально. Но в руках Ся Чжуна каждый абзац становился грозным оружием. Это поражало и восхищало ее.

– Если это все, о чем вы хотели поговорить, – сказал министр, когда они подошли к концу галереи, – то мне пора идти.

– Это не все.

Они подошли к лунным вратам[21], которые вели к Северному дворцу. Сквозь круглую арку, высеченную из известняка, Хэсина мельком увидела дом министра. Слухи были верны: на крыше не хватало половины черепичных плиток.

Ся Чжун не пригласил ее войти. Хэсина не винила его за это.

Они остановились под навесом в конце галереи. Министр ждал, пока она заговорит. Хэсина призывала на помощь всю свою храбрость, собирала ее, словно шалаш из веток.

– Я хотела попросить вас об услуге.

– Ваша просьба не противоречит заветам «Постулатов»?

Она не смогла соврать.

– Я не знаю.

– Тогда ничем не могу вам помочь. – Ся Чжун сделал шаг прочь от Хэсины.

– Подождите, – поспешно произнесла она. Министр обернулся, и ей показалось, что в его рыбьих глазах вспыхнуло раздражение, но, когда она снова поймала его взгляд, в нем не было эмоций.

– Я знаю одного мальчика. Мальчика, обладающего огромным талантом и многими умениями. – На этот раз ложь давалась ей легко. Слишком легко. Лицо Хэсины едва не исказила гримаса боли, когда она представила, что подумал бы о ней сейчас отец. – Он совершил несколько ошибок. Жизнь его была трудна, и он оказался в отчаянном положении. Но он всегда мечтал сдать экзамены и поступить на государственную службу. Он хотел служить родине.

Она старалась говорить эмоционально, приправляя свою историю правдой. Она ведь и правда знала такого мальчика. Его звали Цайянь.

Но Цайянь никогда не обворовывал купцов на пять сотен баньляней[22].

– Сейчас он заточен в темнице. Напрасно тратит свою жизнь. Я могла бы даровать ему помилование, но у него нет дома, нет семьи. Если его отпустить, он погибнет на улицах. Единственное, что может спасти его, – это допуск к экзаменам без предварительных испытаний.

Ся Чжун покачал головой, не дав ей закончить.

– Нет.

– Прошу вас. Если дело моего отца дойдет до суда, выберите его моим представителем.

– Я сказал нет, – повторил министр и проскользнул мимо нее.

Хэсина сжала кулаки. Она сбилась со счета, сколько солнечных дней ей пришлось просидеть в четырех стенах, читая очередной трактат или комментарий к «Постулатам» и заучивая абзацы наизусть, чтобы потом выплюнуть их в лицо преподавателям. Не может быть, чтобы она делала все это зря. Раз Ся Чжун умел пользоваться словами мертвецов, она тоже сумеет.

– Параграф 5.7.1: «Следует отменить смертную казнь за незначительные преступления, такие как кража и вандализм, потому что совершившие данные проступки обладают потенциалом и могут возместить свою вину, а потенциал нельзя уничтожать». Параграф 4.6.3: «К экзаменам должны допускаться все претенденты, вне зависимости от пола, социального положения и происхождения». Параграф 5.2.2: «В новую эпоху всем людям будут даны равные возможности обеспечить себе жизнь собственным трудом».

Министр застыл на месте.

– Параграф 2.4.1, – добавила Хэсина для пущей верности. – «Министру подобает служить».

По галерее пронесся порыв ветра, и к ногам Хэсины прилетели первые листья, опавшие с деревьев гинкго[23].

– Назовите имя, – сказал министр.

Она не ответила.

– Быстрее, – со злостью добавил он. – Пока я не передумал.

Имя.

Имя.

Имени она не знала. Она сочинила об этом человеке подробную историю, но не имела понятия, как его зовут.

Она была готова призвать на себя всех демонов преисподней.

– Камера 315.

Министр ушел, не сказав ни слова. Хэсине хотелось провалиться сквозь землю.

* * *

На следующий день принцесса нашла на своем столе три письма.

Одно пришло из Совета расследований. Дело об убийстве короля передали на рассмотрение. Если его направят в суд, ее оповестят.

Второе написал придворный астролог. Он сообщил, что выбрал благоприятную дату для ее коронации. До нее осталось две ночи.

Последнее письмо было от Ся Чжуна.

Хэсина медленно развернула бумагу, чувствуя, как от страха пересыхает горло. В нем, кажется, не осталось ни капли влаги, словно в пасте из семян лотоса[24].

Параграф 2.4.1: «Министру подобает служить».