А тем временем, пока атаман Каторжный ездил в Москву, на Дону был великий войсковой круг. Низовые городки, начав сборы в поход, послали в верховые (лежащие в верхнем течении Дона) городки и по всем речкам, велели всем быть на съезд в нижний городок. Ввиду предстоящего великого общего дела всем казакам, которые за свои проступки и преступления состояли «в запрещенье от войска», т. е. были лишены казачьих прав, объявлено было полное прощение и забвение вины. Изо всех юртов съехались казаки и приговорили – идти всем войском под Азов, промысел над ним учинить. В это же время прибыло на Дон прямо степью около тысячи Запорожцев, чтобы уговориться идти вместе на море. Узнав о задуманном завоевании самого Азова, Запорожцы постановили присоединиться к Донцам.

В среду на Фоминой неделе, 21 апреля 1637 года, казаки выступили в поход в числе 4400 человек. На Дону на ту пору был проездом в Москву турецкий посол Фома Кантакузин. Его казаки оставили в своих куренях под стражей. Кантакузин сделал было попытку оповестить Азовцев, чтобы те не сдавались, так как у казаков боевых припасов немного, а из Москвы еще новых не получено, но посланные его были перехвачены, а когда прибыл из Москвы атаман Каторжный с царским «жалованьем», то над Кантакузином был наряжен войсковой суд, на котором он был присужден к смерти и тут же (4 июня) был казнен со всеми своими людьми.

Недолго продержались Азовцы в осаде, – 18 июня крепость взята была приступом, все жители, кроме греков, перебиты, а пленные христиане выпущены на свободу. Казаки занялись приведением в порядок взятого города, а тем временем отправили в Москву посольство с известием, что они турского посланника Кантакузина порубили, Азов город взяли и ни одного человека Азовского ни на степи, ни на море не упустили, – всех порубили.

Известие это, с одной стороны, обрадовало Москву, которой, конечно, на руку было падение грозной турецкой крепости, а с другой стороны, Москва оказывалась в очень неловком положении, так как из-за этого дела легко мог произойти разрыв с Турцией, грозивший трудной войной, к которой государство не было готово. Поэтому в сентябре того же года Царь отправил к султану грамоту, в которой, выгораживая себя, писал, что казаки взяли Азов «воровством» (т. е. самовольно, без приказу), что Донские казаки издавна воры, беглые холопы и царского повеленья ни в чем не слушают, а рати Московской послать на них нельзя, потому что живут в дальних местах: «а вам бы, брату нашему, на нас досады и нелюбья не держать за то, что казаки посланника вашего убили и Азов взяли: это они сделали без нашего повеленья, самовольством, и мы за таких воров (беззаконников) никак не стоим, и ссоры за них никакой не хотим, хотя их, воров, всех в один час велите побить; мы с вашим султановым величеством в крепкой братской дружбе и любви быть хотим». Впрочем, без неприятностей дело все-таки не обошлось: в сентябре крымцы под начальством ханского брата Нур-Эддина опустошили Московскую Украйну, причем хан Богадур-Гирей писал в Москву, что это делается по приказу султана в отместку за взятие Азова. Однако казаков крымцы тронуть побоялись и даже не сделали ни малейшей попытки отбить крепость обратно.

Что же касается до самого султана Мурада, то как ни взбешен он был потерей Азова, однако предпринимать ничего не решался, так как в то время вел войну с Персией. Когда в 1639 году эта война окончилась, в Турции начались деятельные приготовления к войне с казаками, но смерть Мурада, последовавшая в 1640 году, оттянула дело, и только в 1641 году наследник его Ибрагим I двинул под Азов огромную армию в 240 000 человек при сотне осадных орудий.

Казаков в городе было совсем немного: 5367 мужчин и около 800 женщин, а всего, значит, шесть тысяч с небольшим; казачек тоже надо ставить в счет боевой силы, так как они деятельно помогали защите города. В это же время в Азове находились предводители восстания за освобождение Малороссии от гнета Польши – Остраныця и Гуня со своими товарищами.

Обложив город 24 июля, турки тщетно осаждали его два месяца (по 26-е сентября) и принуждены были, наконец, отступить, потеряв убитыми более 20 000 человек. Казаки послали в Москву в высшей степени любопытное по форме и по содержанию подробное описание своей геройской обороны Азова. Это была оборона, которой не было, нет и не будет равной в мире!..

Шесть тысяч защитников и защитниц выдержали двухмесячную осаду со стороны противника, превосходившего в 50 раз своею численностью, снабженного в избытке артиллерией и всякими припасами[21], отбили 25 приступов и выдержали бомбардировку, не прекращавшуюся ни днем, ни ночью в течение 16 суток. «И от пушек их гром стоял», пишут казаки, «и огонь и дым топился от них до неба; 16 день и нощей 16 не перемолк снаряд их пушечный ни на единый час. Все наши Азовские крепости распались, стены и башни все и церковь Предотечева; и палаты все до единые разбили у нас по подошву самую, и снаряд наш пушечный переломали весь. Одна лише у нас во всем Азове-городе церковь Николы Чудотворца вполы (до половины) осталася; потому ее столько осталося, что она стояла внизу добре, у моря, под гору. А мы от них сидели по ямам все, и выглянути нам из них не дадут… Почали уже они к нам метати в ямы наши ядра огненные, чиненные (фугасные бомбы), и всякие немецкие приступные мудрости. Тем нам они чинили пуще приступов тесноты великие. Побивали многих нас. После тех ядер огненных, вымышляя они над нами умом своим, оставя они все уже мудрости, почали нас осиловать и доступать прямым боем, своими силами: почали они к нам в приступ присылать на всякий день людей своих, янычен (янычар) по 10 000 человек: те уж к нам приступают ночь всю до света. Ни на един час не дадут покою нам: они бьются с переменою день и нощь, чтоб тою истомою осиловать нас. От такого их злого ухищрения и промыслу от бесовского, и от тяжелых ран своих, и от всяких осадных лютых нужд, и от человеческого трупия, отягчали мы все многими болезньми лютыми осадными. А сели в мале дружине своей: уж только стало, перемениться некем; ни на единый час отдохнуть нам не дадут»…

Только закаленное в боях булатное казачье сердце могло перенести все эти несказанные ужасы и до последней минуты пылать твердой решимостью лучше погибнуть всем до единого, чем допустить себя до позора сдачи.

Войско Донское просило Царя принять от казаков Азов, добытый и удержанный с такими жертвами и нечеловеческими усилиями: «Мы наги, босы и голодны», писали они: «запасов пороху и свинцу нету, оттого многие казаки хотят идти врознь, а многие переранены». Царь послал казакам запасов и 5000 руб. денег, относительно же крепости порешил посоветоваться с народом, для чего был созван в январе 1643 года Земский Собор. Когда все дело было доложено Собору, то он постановил передать решение вопроса на благоусмотрение Царя, города же и области выразили готовность не жалеть ни жизни, ни имущества, если потребуется. Посланные для осмотра крепости царские доверенные донесли, что город разбит и разорен до основания, скоро его поправить никак нельзя и от воинских людей защищаться не в чем. Царь порешил, что отстаивать от турок Азов пришлось бы с крайним напряжением всех сил государства, а оно и без того страшно разорено и ослаблено, а потому послал 30 апреля 1643 года казакам грамоту с повелением покинуть Азов. Казаки вышли из города на Махин остров, куда перевезли свои трофеи и запасы, а Азов предали окончательному разрушению, так что турецкая армия, явившаяся для новой осады, нашла на месте грозной крепости только беспорядочные груды развалин.