переходить, наконец, к «будущему».","Кирилл Рогов*: «То, что будет после Путина, происходит сегодня» – аналитический портал ПОЛИТ.РУ",https://m.polit.ru/article/2023/09/29/rogov/?fbclid=IwAR1gT4SwS7QQmANBr2oz7vWdY88f0gA2JKcLZtJ93-lTKtX7-_YBJtFh7oI,2023-10-02 02:23:36 -0400

"Кирилл Рогов*: «То, что будет после Путина, происходит сегодня» – аналитический портал ПОЛИТ.РУ","Возможен скорее не распад России, а какой-то коллапс центральной власти. И этот коллапс представляется достаточно вероятным, потому что центральная власть в России сегодня ведёт себя абсолютно экзотическим образом. Она находится в достаточно иррациональном тренде, в котором она очень мифологизировала для себя окружающую действительность, поэтому сама этой действительности теперь не соответствует. В этом смысле такой коллапс возможен.  «Распад России» возможен в формате русских смут. Мы видели два таких распада центральной власти в России — это начало XVII века и начало XX века. И по опыту прошлого мы видим, что, происходит распад на некоторые клочки, которые потом начинают обратно собираться в целое, потому что довольно сильная традиция и потому что есть сверхдержавный государственный миф, который это всё собирает. Самосознание людей, которые живут в Приморье или на Урале, двусоставное. С одной стороны, у них есть сильный антимосковский пафос, потому что им очень важно осознавать себя Приморьем и Уралом. Им важна эта идентичность. Но есть и другая часть их идентичности – это принадлежность к «великой державе». Они этого терять тоже не хотят, и согласятся только в исключительных каких-то ужасных обстоятельствах.  В моем представлении не очень просматриваются сценарии распада, притом что идея Свердловской или Уральской республики — это довольно давняя идея внутри России. И совершенно нормально совмещать две идентичности – это работающая политическая конструкция. И эта двойственная идентификация и есть федерализм, его основа. Нас уверяют в обратном, что федерализм опасен, потому что за ним – угроза распада. На самом деле, ее там нет, а федерализм возможен.  Мы не знаем, какой Россия может стать и какие главные силы будут двигать эту трансформацию, но федерализация - это, безусловно, один из самых мощных бензинов политической либерализации, который сработает в трансформационном процессе возвращения к нормальности. Те, кто говорят, что федерализация – это распад, это просто противники либерализации.  Возвращение к нормальности, либерализация и ограничение на насилие Итак, повторю. То, что происходило в России в 2000-е годы и в начале 2010-х, определялось негативным трендом в политике, и это было связано с высокой рентой и выстраиванием мощных рентоориентированных сетей. Это определяло динамику политических процессов и динамику элитных групп. Но параллельно разворачивались процессы модернизации определённой части общества, прежде всего, мегаполисов и тех, кто в них жил и работал, будучи включен в диверсифицированные и конкурентные рынки труда. Два следствия из одного корня давали разнонаправленные импульсы, и это такой был процесс. И была неопределенность — побеждает одно или побеждает другое?  Протесты 2011–2012 годов — это нормальная, стандартная для постсоветских стран «цветная революция», которая не удалась. Постсоветские страны делятся на три типа. Были страны, где либерализации толком не было, – в Центральной Азии. Страны же, где либерализация после распада СССР имела место, делятся еще на две группы. На ту, где «цветные революции» пресекали попытку автократизации, пресекали попытку определенной элитной коалиции закрепиться и сделать выборы незначимыми. И были страны, в которых эти революции не удавались, — это Белоруссия в 2010 и 2020, Азербайджан в 2005, и Россия в 2012 и (возможно) 2019-2020. Да, ещё была в Армении, Армения — характерная страна, в которой она один раз не удалась (в 2008-м году), а потом, в 2018-м, удалась. «Цветные революции» - это эпизоды, когда элитная коалиция уже почти все организовала так, чтобы выборы перестали быть механизмом сменяемости власти. А люди вышли на улицы и настояли, чтобы власть сменилась.  Если им удалось на этом настоять, то продолжается конкурентная политика. В результате, «цветной революции» не приходит демократия, как многим казалось, а срывается попытка автократизации. Цветные революции пресекают попытки автократизации. В России в 2011–2012-м годах это не удалось. Но в целом в 2000х годах в России был процесс, который не сильно отличался от того, что происходило в бывших советских республиках. Некая элитная коалиция пытается закрепиться во власти и прервать порядок конкурентной политики. Граждане и часть элиты пытаются этому воспрепятствовать. Если бы в 2011–2012-м годах элиты повели себя по-другому, то это и могло пойти по-другому вне зависимости от того, в каком ведомстве Путин работал в 1980-х годах.  Демократический, либеральный уклад – это вообще не то, что наступает в какой-то день, после некого события или принятых каких-то законодательных актов. Это некоторая дорога. Разные общества находятся в разных ее местах. На ней происходят консервативные откаты, прогрессистские прорывы, побеждают в разные моменты более либеральные или более изоляционистские течения. Это дорога нормальности и национального диалога. А вот автократизация – это попытка диалог искусственно прервать или фальсифицировать его предмет и промежуточный итог.  Смысл предстоящего, возможного транзита в России не в том, чтобы из царства тьмы перейти в царство света, а в том, чтобы вернуться на траекторию нормальности. С нынешней дороги полной ненормальности.  Есть несколько свойств этой нормальности, в которых заинтересовано большое количество элитных групп и больших групп обычных граждан-обывателей. Это относительно конкурентная среда, в которой большее количество игроков создает пространство индивидуальных и групповых возможностей, блокирует монополизацию в тех или иных сферах и чрезмерное доминирование отдельных групп. Политическая власть больше распределяется между местными территориями, региональные элиты имеют больше возможностей для самостоятельности, конкурируют с федеральными. СМИ, активисты и политики пытаются ограничить коррупцию. Элитные группы и граждане стремятся создать и усилить свое представительство на разных этажах власти.  Нормальность - это большее количество вето-игроков, которые имеют возможность блокировать слишком радикальные и слишком невыгодные для какой-то части населения и элит решения. Разрешение на использование вооруженных сил за рубежом не принимается на срочном заседании за 10 минут, а становится предметом острой полемики: какие резоны? Какие издержки? Кто несет ответственность? Сколько это действует? Такая публичная полемика вовлекает и структурирует граждан вокруг этого обсуждения. И прочая.  Самое главное, что такая система, более сложная, создает ограничение на применение насилия. За счёт этого существенно ограничиваются права силовиков, насилия становится меньше и насилие перестаёт быть основным способом разрешения конфликтов и конкуренции. И возникает необходимость поиска иных механизмов разрешения конфликтов. Эти механизмы оттачиваются, становятся все более процедурными.  Вот это примерно та система координат «нормальности», в которой заинтересованы многие. Там будут свои противостояния и своя политическая борьба, будут разные представления о том, что надо делать и куда надо двигаться. Но их объединяют