Смерть Эстер стала тяжелым ударом для семьи, включая юного Эдмона, и для всей общины. В знак уважения к статусу семьи все ученики из класса Эдмона в Альянсе пришли на кладбище и в дом Сафры на шиву.

Эдмонд, только вступивший в подростковый возраст, уже пережил смерть старшей сестры, а теперь и матери - личные потери, которые станут фактором, повлиявшим на его пессимизм, ставший эндемическим. Хотя для многих знакомых Эдмонд мог показаться шутником, не знающим забот и готовым идти на риск, он уже учился бояться худшего и планировать его. Вероятно, эти сокрушительные потери в раннем возрасте позволили ему смириться с неизбежными финансовыми неудачами в бизнесе и держать их в поле зрения. И так же, как он всю свою взрослую жизнь, по сути, работал на отца, Эдмонд взял на себя бремя выполнения добрых дел своей матери. "Мама говорила мне, что однажды ее не станет, и я буду тем, кто позаботится об остальных", - говорит он. В юности и во взрослой жизни Эдмонд также не стремился заводить близкие отношения и не спешил создавать собственную семью, возможно, из-за опасений, что его могут бросить и потерять.

Во многих семьях на помощь приходила старшая сестра или невестка. Эли, самый старший из братьев и сестер, женился на Иветте Даббах в 1943 году. Она родилась в 1927 году и была слишком молода, чтобы стать суррогатной матерью для младших Сафрасов. Эвелина, старшая дочь и мать новорожденной дочери, переехала из своего дома в Алеппо обратно в квартиру семьи в Бейруте, чтобы заботиться о младших братьях и сестрах. По настоянию Эвелины, Джейкоб с неохотой начал искать нового партнера. Не все были согласны с этим планом. Когда Джейкоб начал встречаться с молодой женщиной в Алее, Эдмонд попросил братьев и сестер установить ведра с водой над входной дверью. После нескольких обливаний женщина потеряла интерес к Джейкобу.

Эдмон также стал плохо вести себя в школе. В июне 1943 года Эдмон сдал экзамены на французском и ливанском языках, которые выдавались по окончании начальной школы. Но когда начались новые занятия, Эдмон начал прогуливать уроки. Ему было сделано особое послабление, поскольку он был сыном видного сторонника Альянса. Но в целом Эдмону было трудно оставаться в школе. И наконец, в сентябре 1945 года, после того как он вступил в конфликт с учительницей мадам Алалу, администрация указала ему на то, что, возможно, будет лучше, если он воспользуется другими возможностями.

Поэтому Жакоб определил Эдмона в школу-интернат Святого Иосифа д'Антура, расположенную в двадцати километрах от Бейрута и управляемую орденом лазаристов католической церкви, в которой учился и Эли. Основанная в 1651 году, школа Святого Иосифа была старейшей французской школой на Ближнем Востоке и была популярным местом для детей ливанской элиты, а также христиан, евреев и мусульман со всего региона, включая Ирак и Египет. Чтобы соответствовать требованию школы о свободном владении тремя языками, Эдмон изучал больше английский (и, возможно, немного итальянский), что окажется бесценным для его будущего. Он явно выбирал более конструктивный академический путь. Но в Бейруте у него была своя жизнь, и ему нравилось быть частью делового мира своего отца и частью большого клана.

В Сент-Джозефе он также завязал дружбу на всю жизнь со студентом-евреем Морисом Манном. (Родители Манна не всегда были в восторге от того, какое влияние оказывал на их сына этот не слишком выдающийся студент. Мать Мори однажды оскорбила его по-арабски: "Как ты собираешься стать мужчиной, если общаешься с Эдмондом Сафрой?".) Эдмон выплескивал свое разочарование в письмах старшей сестре Эвелине, а она, в свою очередь, уговаривала Джейкоба разрешить Эдмону вернуться в Бейрут. После его возвращения в Альянс драма продолжилась. С первой попытки Эдмон провалил Brevet élémentaire. Но с помощью своего друга Альбера Зейтуна, который занимался с ним математикой, и своих учителей, месье Робера и Леви и мадам Тарраб, Эдмону удалось сдать экзамен весной 1947 года.

Окончание формального обучения, несомненно, стало облегчением и для Эдмонда, и для его учителей. И он был готов начать работать на полную ставку вместе с отцом. Но пока Эдмон и его семья справлялись с потрясениями его подросткового возраста, обстановка в Бейруте и во всем регионе стремительно менялась. Ливан и его еврейское население оставались защищенными от разрухи и насилия, которые опустошили большую часть Европы и Средиземноморского бассейна. Но окончание войны привело в движение силы, которые сначала увеличили численность еврейского населения Бейрута, а затем вынудили всех его покинуть. Медленно, а затем все сразу эти силы пошатнут фундамент, на котором покоился банк Якоба Э. Сафра и комфортная жизнь семьи Сафра в Бейруте.

В 1943 году Ливан получил независимость и стал демократическим государством. Новый президент Ливана Бечара эль-Хури, христианин-маронит, чья семья была тесно связана с Сафра, заключил соглашение, согласно которому парламент и государственные должности были распределены между религиозными и этническими группами в соответствии с переписью населения 1932 года по пропорциональному соотношению христиан и мусульман - шесть к пяти. Президентский пост достался маронитам, премьерский - суннитам, а спикер палаты - шиитам. Евреи делили места в парламенте с меньшими христианскими группами - латинскими католиками, сирийскими якобитами, сирийскими католиками, несторианами и халдеями.

В Ливане под кажущейся межконфессиональной гармонией скрывались древние расколы между группировками, которые не соглашались с тем, как должна быть распределена власть в будущем страны. После того как ослабленные европейские державы Франция и Англия уступили свои мандаты, в 1945-1948 годах в Ираке, Сирии, Египте, Иордании и Палестине сформировались новые нации и новые национализмы. Многообразие Ливана в конечном итоге оказалось особой проблемой. Среди мусульман-суннитов существовало желание стать частью более крупного, панарабского государства (немусульманские меньшинства пользовались бы защитой, как это было при Османах). Христиане-марониты, в свою очередь, рассматривали Ливан как европейскую нацию.

Рост националистических настроений осложнялся и усугублялся событиями, происходившими к югу от Ливана - в Палестине. После Второй мировой войны по всему региону перемещались перемещенные лица. Среди них были тысячи евреев, переживших Холокост, которые направлялись в Палестину, чтобы присоединиться к растущим поселениям и придать дополнительный импульс движению за создание еврейского государства. Официально и публично Общественный совет Бейрута не был открыто сионистским. Но члены общины были тронуты бедственным положением своих единоверцев. Во время и после войны молодежные организации, такие как "Маккаби" и "Бнай Цион", помогали евреям подпольно перебираться из Европы и Турции через границу в Палестину на границе в Накуре, а небольшое число ливанских евреев начало