– Перспектива не из блестящих, – ответила она, и я в который раз удивился легкости ее произношения, а еще более ее чудесному голосу. – Но и оставлять их просто так нельзя.

– У меня идея: позвонить в полицию и сообщить о нападении, о том, что нападавшие обезврежены и лежат тут, а самим потихоньку смыться до прибытия полиции, – предложил я.

– В общем-то, идея неплохая, но…

– Идите, звоните, а я пока перенесу их поближе к дороге и заодно соберу наши продукты.

Она на секунду задумалась, а затем быстро и молча пошла к ближайшему телефону-автомату. Я проводил ее глазами, а затем, собрав в кучку банки и пакеты, занялся своими друзьями. Один из них уже начал приходить в себя и тут же вновь потерял сознание не без моего участия. Перетащив их поближе к дороге, я задумался. Я не мог оставить их в живых, потому что слишком уж много развелось свидетелей, знающих меня в лицо, но и убивать их мне не хотелось. Чтобы дать себе еще немного времени подумать над этой проблемой, я пошарил по карманам грабителей-неудачников.

В карманах курильщика я обнаружил несколько разномастных кошельков, в том числе один явно детский, потертый, с двумя металлическими экю внутри. А около одного из его сообщников валялся пружинный нож с лезвием не меньше восемнадцати сантиметров в длину, со следами свежей крови. Я пинком отбросил его подальше от валявшегося без чувств бандита и почувствовал, как болит левая рука. Этот сучонок все-таки подрезал меня.

Я глубоко вздохнул и посмотрел в небо. Наверное, это вселенская судьба всех людей во все времена – делать не то, что надо. И мы точно так же – в Средневековье палачи использовали свои таланты в основном для искоренения инакомыслия в католической ли Европе, в мусульманской ли Азии. Сейчас, в развитом XXI веке, такие же палачи выкорчевывали одну из страшных бед, грозящих человечеству, но разве вот такие молодые, сильные, уверенные в своей безнаказанности подонки менее страшны? И еще порезанная в драке рука болела все сильнее.

Без малейших угрызений совести я привел в исполнение вынесенный мною же приговор. Палачей, как и диверсантов-коммандос, учат убивать голыми руками, потому что никогда нельзя предугадать, как именно будут развиваться действия и что потребуется для выполнения задания. Отправить этих троих ночных шакалов вслед за Альбертом Слейдом было делом нескольких секунд. Я убил их прежде, чем пшеничноволосая успела позвонить.

Я превратился в слух,

Внимая звукам, что живую душу

Могли б и в тело мертвое вдохнуть.

Комус

– Что вы там делаете? – спросила она, неожиданно появившись из темноты, когда я удостоверялся в отсутствии пульса у последнего из троицы шакалов, ошибившихся в выборе дичи.

– Да вот, один из них начал приходить в себя, пришлось его отключить по новой, ну и другим добавить, чтоб не очухались и не сбежали, – почти честно ответил я.

– Идите ко мне, я должна осмотреть вашу рану, – сказала девушка-привидение.

Я пошел за нею следом. Левое плечо болело все сильнее, и, ощупав его, я обнаружил длинный, набухший от крови разрез в пиджаке.

– Минуточку, я должен найти его нож, – спохватился я и начал кружить по двору. Мне надо было найти нож до прибытия полиции, так как на нем наверняка осталась моя кровь, по которой полицейские эксперты смогут очень многое узнать обо мне. Не только группу крови, но и даже примерный внешний облик благодаря расшифровке структуры ДНК.

Девушка молча, не задавая вопросов, наблюдала за моими действиями, потом, видимо, не выдержав гнетущей темноты безмолвного мрачного переулка и компании неподвижных тел, которые начали действовать на нервы даже мне, спросила:

– А где вы научились так драться?

– В армии, я служил в диверсионно-десантных войсках. А сейчас работаю охранником, – коротко ответил я.

– Наверно, охраняете разных важных шишек?

– Да нет. – Я наконец нашел проклятый нож, который после моего пинка отлетел, разумеется, в самый темный угол, и, взяв его в руки, сказал: – Вот теперь можно идти. А то бы полицейские эксперты исследовали мою кровь и много чего обо мне узнали бы. – Я помолчал, пока мы шли к дому, а потом, вспомнив, о чем меня спрашивала пшеничноволосая, добавил: – Сейчас я работаю детективом службы безопасности в фирме «Лондон фармацептик компани».

Это было почти правдой. Можно даже сказать, правдой, поскольку многие английские палачи в качестве крыши использовали «Лондон фармацептик ком-пани», особенно ее службу безопасности. Сэр Найджел, к примеру, значился в документах как главный заместитель начальника этой службы, Биллингем как главный бухгалтер компании, а Мартинелли как завкадрами. Почти все мои коллеги также значились в документах либо как сотрудники «Лондон фармацептик компани», либо как сотрудники отдела статистики ВОЗ или детективного агентства «Профешнл секьюрити». Это было очень удобно, так как позволяло нам спокойно заниматься своей работой, не опасаясь того, что кто-нибудь может заподозрить столь респектабельные организации в каких-либо противозаконных действиях.

Мы молча поднялись на старомодном медлительном лифте на верхний этаж.

– Моя квартира вот эта, – сказала она и стала рыться в сумочке, ища ключ к старомодному замку. Такие замки ставили на двери до того, как в моду вошли современные кодовые, как у банковского сейфа, запоры с дополнительными системами проверки отпечатков пальцев и межзонального пропуска.

Квартира у нее была двухкомнатная, с большой гостиной и просторной кухней, довольно скупо обставленная старомодной, но крепкой мебелью. В гостиной стоял большой стол, диван, сервант с несколькими наборами питейных сосудов, пара кресел и с десяток разнокалиберных стульев. Напротив двери в холл располагалась дверь на балкон. Бросив короткий взгляд в открытую дверь спальни, я увидел только огромный, явно переполненный книжный шкаф, стоявший напротив дверного проема.

Внутри квартира была пропитана каким-то особым духом, который так подходил к этой по-прежнему таинственной незнакомке и к этому старинному дому. Этот дух трудно описать словами, но для меня он был не менее реален, чем запах ее духов.

– Вы здесь живете одна?

– Да. Давайте я обработаю вашу рану.

Мне не было больно, когда тот парень в переулке пырнул меня ножом. Я даже не заметил в пылу драки, когда это произошло, но сейчас резкая боль пульсировала во всем теле и била в голову, словно молот, отзываясь во всем теле.

– Здорово он вас отделал, – сказала она. – Вам лучше всего показаться врачу.

– Ничего. Бывало и хуже, а я все равно до сих пор жив, – ответил я.

– А я настаиваю, чтобы вы показались врачу. Впрочем, это ваше личное дело, – сказала она.

– Правильно. Каждый имеет право идти в ад своей дорогой, – сказал я.