дворовой побитой шавки смотрел нам вслед? – брезгливо кривит уголок откровенного чувственного рта, описывая Сазонова-младшего.

Прежде чем успеваю возмутиться такой характеристике Ильи, Дицони продолжает:

– Этот твой жених? – небрежно спрашивает Стэфан. – Вы давно вместе?

Недовольно свожу брови на переносице. Да что он из себя возомнил?! Только я могу оскорблять Илью, как вздумается ! Мне можно! Но вместо взрыва эмоций достаточно сдержанно отвечаю:

– Да, сколько себя помню.

– Хм-м…

По его односложной реакции понимаю, что Стэфан сделал определенные выводы и это ужасно действует на нервы!

– Ты ничего не знаешь обо мне! – резко отталкиваю мужскую ладонь у своей шеи.

– Ты ошибаешься, – вкрадчиво говорит Дицони, игнорируя мой жест. – Я знаю о тебе все – самая богатая красивая девочка города.

– Откуда? – вопрос выходит колко с вызовом и долей претензии.

– Ты спрашиваешь «откуда»? – лениво тянет Стэфан. – Ответ прост: потому что я старше и умнее. Это не бахвальство, – Дицони щурит глаза, а у меня ощущение, что меня рентгеном насквозь просвечивают. – Мужчины и женщины по-разному смотрят на жизнь и на отношения. Благодаря опыту я знаю многое, а ты нет. Более, чем уверен, твой отец и отец этого слюнтяя решили скрепить дружеский союз не только пакетом акций, но и браком между детьми.

От этой унизительной правды становится так больно, что резко вспыхиваю, словно зажжённая спичка.

– Послушай, ты! – меня буквально потряхивает от желания содрать ногтями самодовольную ухмылку с грубовато красивого лица. – Я…

– Не смей разговаривать со мной таким тоном и не ругайся, – достаточно сурово одергивает Стэфан. – Тебе это не идет, принцесса. Я прошел непростую школу жизни и, можно сказать, получил красный диплом, – крепкая мужская рука оказывается на моей талии, лаская кожу прям через тонкую ткань платья. – И такие маленькие девочки, как ты, живущие в розовом замке, понятия не имеют, чего стоит эта жизнь.

Несмотря на то каким тоном сказаны слова, я скорее чувствую смятение, нежели страх. Он находится так близко ко мне, что я без труда ощущаю жар мускулистого тела и древесный запах одеколона.

– Я буду говорить так, как мне нравится! – огрызаюсь, впиваясь рукой с заостренным маникюром в кисть Стэфана. – И если некоторые женщины находят тебя чертовски привлекательным, то отправляйся к ним, – буквально натягиваю на себя образ дерзкой стервы. – На меня эта ерунда не действует!

Стэфан вглядывается в мои мечущие молнии глаза, и искренняя улыбка восхищения озаряет его грубоватое лицо.

– Маленькая злючка! – беспардонно, словно играючи, тянет прядь моих светло-золотистых волос, а затем пропускает их шелковистую гладкость меж двумя пальцами. – Ты словно «Порше» без тормозов.

Проходится костяшками пальцев по коже щеки. Странно, но кажется, я ощущаю, как сильные пальцы Дицони подрагивают.

– Никакая не маленькая! – запальчиво перебиваю. Сделав шаг назад, с вызовом приподнимаю подбородок. – Я метр сто шестьдесят пять.

По снисходительной, но доброй улыбке понимаю, что мои слова лишь только забавляют мужчину. Ну, смейся-смейся, башня двухметровая!

– Теперь я знаю, детка, почему ты такая злая.

Мне абсолютно не нравится то, с какой уверенностью он произносит эту фразу.

– И почему же, Стэфан? – скрещиваемся взглядами, будто фехтовальщики шпагами.

– Очевидно же, – ехидно приподнимает бровь, и каждая мышца в моем теле напрягается, когда я предчувствую, что сейчас услышу какую-то невообразимую гадость, – Этот мальчишка, – говорит так, будто пыль под ногами упоминает, – которого ты называешь женихом, тебя в постели не удовлетворяет.

На секунду теряюсь под его циничным взглядом, в котором Дицони даже не считает нужным скрывать откровенно чувственный интерес. Какой бы я не старалась показаться оторвой, правда остается правдой: я – невинная девушка, для которой такие разговоры более, чем неприемлемы.

– Что, прости?

Шокировано округляю глаза. Не могу до конца поверить в услышанное. Постепенно потрясение отступает, как прилив, оставляя после себя островки грязного ила. Руки, взметнувшись, упираются в широкую грудь, отталкивая.

– Так и есть, милая, – ни на шаг не сдвинувшись, он говорит так серьезно, что от этого еще более неловко себя чувствую. – Под настоящим мужиком всю твою спесь, как рукой снимет.

Меня буквально подкидывает от необузданного желания кулаком ударить в надменный подбородок! Шовинист чертов! От возмущения дыхание перехватывает.

– Но ты даже не думай меняться, милая, – будто провоцируя, добавляет Стэфан. В ярких глазах дьяволы беснуются. – Намного занимательнее держать в объятиях девушку, у которой есть характер, свой взгляд, мировоззрение, а не силиконовую куклу с развлекательной функцией.

Да что же ты такой бесячий, Стэфан Дицони?!

Не могу поверить, что совсем недавно добровольно с ним на балкон пошла! Что б тебя…

Горячий гнев вместо крови вены наполняет, устремляется в бешеном темпе в сторону гулко бьющегося сердца. Но неожиданно вместе с бурлящей яростью приходит ясное понимание: не будь Дицони таким жестким, прямым и бесчувственным, никогда бы не пробился на самый верх. Громко фыркаю, словно рассерженная кошка, чем, кажется, еще больше забавляю Стэфана Дицони. В конце концов, никто не обязан соответствовать чьим-то ожиданиям. Но это совершенно не отменяет того факта, что он – козел и чурбан! Неотесанный мужлан!

*Баля́сины (от др. βαλαύστιον – «цветок дикого граната»; часть балясины похожа на чашечку цветка граната) в архитектуре – невысокие фигурные столбики в виде колонн (иногда с резным декором), поддерживающие поручни перил ограждений балконов, лестниц и тд.; изготовляются из дерева, камня, металла, мрамора и др.

Глава 14

Катя

На лице Дицони дикая смесь эмоций играет. Смогла-таки пробиться через его броню! На секунду чувствую ни с чем несравнимое ликование. Смогла! Только вот моя победа длиться не долго.

Эти глаза… они буквально сносят своей энергетикой все возможные рамки. Вдребезги разбивают мой многолетний порядок. В ушах звучит все тише и тише предупреждающий голос мамы: никакого алкоголя, никаких наркотиков, никаких поцелуев, никаких татуировок, никакого пирсинга… НИКАКИХ ГЛУПОСТЕЙ! Пока, я словно загипнотизированная, замираю под немигающим взглядом, Стэфан, пользуясь моей секундной растерянностью, проникает пальцами в шелковистую массу волос на затылке и слегка тянет за золотистые пряди. В этом стремительном движении обжигающая власть. Он запрокидывает мою голову так, что беззащитная шея в полумраке белеет. Хозяин ситуации – не иначе.

– Я знаю, чем занять твой милый ротик, – рычит мне в губы, когда теряет терпение от провокационного поведения и острых, словно жало пчелы, слов. – Спорим, тебе понравится мой способ?

Горячие твердые губы обжигают в настойчивом поцелуе. Такое ощущение, что Дицони хочет наказать меня за какие-то только ему известные грехи. На секунду меня посещает странная до невозможности мысль: Стэфан приревновал к Илье! Но я тут же ее отметаю прочь. Разве так бывает?

Горячий твердый шелк языка касается нёба,