издавна относился к нему очень благосклонно, и по королевскому поручению де Ла Моль ездил в Лондон сватать королеву за Франца Алансонского. Миссия завершилась ничем, но тем не менее граф произвел впечатление на Елизавету, и – кто знает? – не бойся граф промозглого английского климата, у «королевы-девственницы» могло быть одним морганатическим браком больше. Однако эта неудачная с точки зрения большой политики поездка в чем-то все же оказалась удачной – для графа, ибо герцог Алансонский узнал, что есть человек, который умело защищал при английском дворе его интересы (чем и объясняется переход графа в свиту герцога).

И другая черта личности графа способствовала его славе – молва шла о нем, как об опытном сердцееде, который иногда перебегает дорогу и сильным мира сего. Особенно не в восторге от де Ла Моля был Генрих Анжуйский, будущий Генрих III.

Когда же начался его роман с Маргаритой, то и остальные два брата Валуа – король и герцог Алансонский – начали ревновать резвого не по годам графа. Эти двое последних даже решили пойти на крайние меры и попросту придушить счастливого любовника прямо на дворцовой лестнице. (О, благословенные патриархальные, старые добрые времена! Только представим себе: абсолютный монарх крупного государства и его брат – почти бесконтрольный повелитель обширнейших провинций – как обычные люди подстерегают удачливого любовника. В наши времена достаточно было бы, уверены, одного молчаливого кивка, – короче, цивилизация не стоит на месте.)

Ла Моль благодаря приятелю графу де Кокконасу и его пассии герцогини де Невер счастливо избегнул столь печального конца. Его любовь, перемешенная с интригой самого высшего порядка, продолжалась: Маргарита под влиянием своего друга также ударилась в политику и даже принимала посильное участие в делах партии, к которой примыкал граф, – партии «политиков», по-прежнему видевших решение всех вопросов в войне с Испанией.

В это время Маргарите удалось помирить графа с его господином – герцогом Алансонским – и все трое начали с увлечением работать над новой интригой, предусматривавшей восстание против Карла IX и фактическую передачу власти в руки, правда, как выяснилось немного позднее, крайне ненадежные, Франца Алансонского.

В осуществление этих проектов Франсуа, блокировавшийся с находившимся на положении полупленника Генрихом Наваррским, вместе с ним попытался бежать. Но их выдала общая любовница Шарлотта де Сов, по совместительству с приятной светской обязанностью обслуживания особ королевской крови, бывшей еще и шпионкой Екатерины Медичи.

Франсуа от греха рассказал сразу все. Де Ла Моль был тут же арестован, но молчал даже под пыткой и 30 апреля 1574 года был казнен. Вместе с Кокконасом, который на допросах пошел по стопам герцога Алансонского.

Маргарита весьма убивалась по графу и, чтобы хоть как-то утешить свое горе, приказала набальзамировать сердце человека, открывшего ей последние тайны любви и первые тайны политики. В дальнейшем она еще не раз будет замешана во множестве политических авантюр, но не личной корысти ради, а волею своих очередных любовников, дабы доставить им удовольствие. А поскольку почти все ее избранники были людьми предприимчивыми, рисковыми, то они весьма часто умирали, так что Маргарита, по аналогии с графом, завела привычку бальзамировать сердца своих усопших интимных друзей. В дальнейшем она носила большие фижмы со множеством карманчиков, в каждом из которых находилась коробочка с сердцем умершего. Эти фижмы она каждый вечер вешала на крючок за спинкой кровати и запирала на замок.

Ровно месяц спустя после казни Ла Моля и Кокконаса умер Карл IX. На престол взошел Генрих III. Казалось, он по наследству вместе с троном принял на себя обязательства Карла ревновать сестру. Благо поводов было достаточно. А она продолжала в окружении своих новых любимцев интриги против нового монарха. Уже Генриха III, против которого, казалось, интригуют все. В результате одной из этих интриг Генрих Наваррский и Франсуа Алансонский бегут из Парижа. Генрих послал письмо Маргарите: «Не смертный приговор, но брачное условие хотел я подписать; друзья мои также не думали скреплять столь их недостойного и чести противного договора. Поскольку я должен быть вашим супругом только ценой крови моих добрых подданных, то я и отрекаюсь совершенно от нашего союза».

Генрих, развязавшись с Маргаритой сам, развязал руки и ей. Так казалось им, но не церкви, перед лицом которой они по-прежнему были мужем и женой. Но сами муж и жена не особенно об этом задумывались. Маргарита еще на несколько долгих лет остается в Париже. Она, вкусив раз запретный плод, уже не хочет и не может остановиться – любовники, партии, под знаменами которых она выступает, и интриги, которые она с ними пытается осуществить, меняются, как в калейдоскопе.

31 октября 1575 года один из ее почти в буквальном смысле одноразовых друзей, нечто мимолетное, почти как бабочка-однодневка, убивает по ее приказу королевского фаворита де Гаста, который ратовал за решительную борьбу против Испании. Вскоре в результате тонко разыгранной многовариантной интриги, проведенной Генрихом III, муж графини Монсоро, страшный ревнивец, вместе со слугами резал очередного любовника Маргариты, «жемчужины Валуа», «волшебницы», «новой Миневры», как льстиво называли ее при дворе.

Пока Маргарита боролась и любила в Париже, ее законный супруг Генрих Наваррский в провинции воевал на всех фронтах. Он боролся с вооруженными отрядами католиков и продолжал счет своим победам на любовном фронте. Он имел всегдашнюю привычку, сохранившуюся у него до самой смерти, даже не привычку, а скорее правило не пропускать ни одной красивой женщины из тех, с кем сталкивала его судьба. Но, естественно, были и проходные эпизоды, были и постоянные привязанности. В конце концов список его любовниц составит внушительный список в пятьдесят семь человек, не считая мимолетных увлечений.

Однако любовь не заслоняла ему дела, и он всегда готов был поступиться – особенно в молодости – флиртом во имя политики. Он известил Маргариту, что ее законный супруг ждет, когда же его жена наконец удосужится воссоединиться с ним. Марго удивилась, но поскольку последнее время она запуталась в сетях собственных интриг и ежеминутно ожидала монаршьего (в лице Генриха III и Екатерины Медичи) гнева, то поняла, что здесь перед ней открывается выход начать все как бы заново. И в 1578 году она приезжает к мужу. Причем в его лагерь она пробралась закутанной в плащ, раскрыв свое инкогнито лишь одному офицеру, который и привел ее в палатку Генриха. Тот, привыкнув к подобным визитам, повел дело решительно, по-солдатски и был умилен,