Двигался профессор размеренно и даже немного с ленцой. Руки были заняты кожаным портфелем с тиснением в виде креста.

«Очередной «целитель», – подумал я. Какая же это была ошибка.

Эрин заговорил, обращаясь к Няне:

— Профессор займется восстановлением голосовых связок.

Лана хотела было возмутиться, но Ши’фьен поднял руку, не дав ей сказать.

— Знаю, знаю. Ваши методы, несомненно, вернут голос моему сыну. Но для этого нужны месяцы. У меня, к сожалению, нет такого запаса времени. Профессор, — кивок в сторону Стрибсона, — уверил, что его подход экстренного вмешательства никак не затронет остального лечения и Вы продолжите свою терапию без какого-либо ущерба.

Лицо Няни выражало крайнюю степень недовольства. Ещё бы. Кому понравится, когда кто-то вмешивается в твою работу? Она уже было собиралась высказать всё, что думает о таких решениях, и, в частности, об эскулапах, способных лишь ставить эксперименты над живыми существами, но Эрин, видя её намерения, опять вскинул руку и в более категоричной форме заявил:

— Это не обсуждается! Если физические кондиции мы можем восстанавливать месяцами, то общение мне нужно уже сейчас. Профессор приступает немедленно, а Вы, — Ши’фьен выделил голосом обращение, — во всём поможете. В крайнем случае, хотя бы не мешайте. — И обращаясь к спутнику, — Приступайте, профессор!

За сим, хозяин дома удалился, оставив меня наедине с двумя специалистами, один из которых был готов оторвать голову второму.

— Что же вы планируете сотворить? — недовольно фыркнув, пробасила Няня.

— Предпочту несколько другое определение. Я не собираюсь творить, так как не являюсь ни скульптором, ни художником ни кем-то подобным. Я собираюсь восстанавливать, – ответил профессор, игнорируя настрой орчихи.

Он поставил свой чемоданчик на стол, снял сюртук и закатал рукава несвежей сорочки.

— Мадемуазель, я бы попросил усадить Вашего подопечного и зафиксировать голову и руки. Мастер Эрин в общих чертах обрисовал ситуацию с ребёнком, и я очень постараюсь помочь.

— Слушаюсь и повинуюсь, — съёрничала Няня. Лицо старика скривилось.

Лана придвинула к столу пылившееся в углу до этого момента кресло, которое принесли вместе с кроватью, и принялась усаживать меня за стол. В её взгляде на меня промелькнуло что-то, что заставило меня понять – ничего хорошего ждать не стоит. Окончательно в тревожное состояние меня ввел её еле слышный шёпот:

— Не завидую тебе, парень…

Три сухих щелчка, и я не могу пошевелиться. Руки прикованы к подлокотникам, затылок прижат к стенке стула металлическим полукольцом, проходящим через лоб.

— Я бы попросил Вас удалиться. — Профессор открыл чемодан и хотел было достать что-то оттуда, но остановился. – Не имею привычки делиться профессиональными секретами с кем бы то ни было.

— Вот ещё! — Возмущённо ответила Няня. При этом она сложила руки на груди, всем своим видом показывая, что не намерена куда-либо уходить. — Даже и не подумаю. Это мой подопечный и мне решать, присутствовать при вашем, так называемом «лечении» или нет. А секреты свои сунь себе куда поглубже и никому лучше не показывай. Дались они мне…

— Это возмутительно! Вопиющее поведение, — лицо профессора по цвету можно было сравнить с варёным раком, — я не потерплю…

— Уймись, — оборвала возмущённый спич Стрибсона Лана. — Обещаю, мешать не буду… Только если пойму, что что-то идёт не так. Делай уже скорее свои дела.

Пробурчав что-то невразумительное себе под нос, профессор начал вытаскивать на стол и раскладывать на нём предметы из чемодана. Появление каждого нового предмета приближало меня к тому, чтобы лишиться зрения в результате выпадения глаз из их мест крепления, предназначенных им матушкой природой. Настолько сильно вылезали они из орбит. Самым безобидным предметом на столе оказалась коробочка размером с буханку хлеба. На одной из её сторон были расположены какие-то тумблеры. Сверху располагались углубления, к которым больше всего подходило определение «разъёмы». К двум таким уже были подключены провода с подобием крокодильчиков на концах.

Остальное же барахло напоминало скорее пыточные инструменты, нежели лекарские принадлежности. Тут были иглы различной длины и степени погнутости, ножи, отдалённо напоминающие скальпели, и какие-то совершенно непонятные инструменты, ни на что непохожие.

Закончив выкладывать всё это добро, профессор обратился ко мне:

— Молодой человек. Я прошу прощенья, но в Вашей ситуации невозможно применение обезболивающих средств, поэтому придётся потерпеть. Я приложу все усилия для ускорения процесса, но всё же прошу с Вашей стороны постараться минимизировать подвижность. Вам всё понятно? Моргните один раз если это так.

Действительно, что тут могло быть непонятно? Я тебя немного попытаю, а ты не дёргайся. Естественно моргнул. Мерзкий голос Стрибсона окончательно рассеял утреннее воодушевление. Оно улетучилось со скоростью сжигаемых неопытным пулемётчиком патронов, выпускаемых в сторону возможного противника в попытке подавить наступление, а по итогу лишь портя ни в чём неповинное оружие.

Эх, мне бы сейчас тот пулемёт. Вот же сволочь, Эрин! Выживу после экзекуции, зарежу ублюдка. Ещё один повод для убийства в копилочку.

Тем временем профессор, не теряя времени, ловко разжал мне челюсть и зафиксировал при помощи одного из своих инструментов. Далее к нему были подсоединены провода, подключенные к коробочке с тумблерами.

Вас когда-нибудь резали? Поверьте, не те ощущения, которые стоит попробовать. Удовольствия ноль. Эскулап взял один из ножей и с видимой ловкостью принялся подрезать кожу под нижней челюстью с двух сторон от кадыка. При этом пришпиливал надрезанную кожу небольшими иголками прямо к горлу. Как же больно, старый ты мудак! Мне потребовалось приложить просто титанические усилия, чтобы не забиться и не начать вырываться.

Странно дело, но я не чувствовал кровотечения. По моим ощущениям, из-за манипуляций профессора вся одежда должна была пропитаться кровью. Это несколько смущало. Я что, от боли начал сходить с ума?

Когда Стрибсон отстранился, я понял, что всё ещё нахожусь в своём уме. Кольцо на его руке светилась. Свет походил на тот, что исходил от ладоней Ланы во время массажа, но оттенок был другим. Более холодный свет. Похож на свечение диодной лампы.

В ход пошли длинные иглы. Ощущения были такие, будто их вставляют через горло прямо в позвоночник, проникая в спинной мозг. Тут я не смог сдержаться и не замычать. А также задёргаться. Боль была невыносимой.

— Держите его! – Крикнул Стрибсон сидящей рядом со мной Няне. Та поднялась и заключила меня в крепкие борцовские объятья, сцепив руки на груди в замок и вдавив меня в спинку стула.

Боль от манипуляций этого инквизитора слилась в какой-то монотонный ритм. Я